Бернардо Ачага - Сын аккордеониста

Грегорио подошел, к нам спросить, не хотим ли мы чего-нибудь еще, поскольку было уже поздно и он собирался закрывать кафе. Он обратился не ко мне, хотя аккордеонистом и хозяином стола был я, а к Хосебе с Адрианом. Он все еще не простил мне встречи с Терезой здесь, в гостинице, четыре года назад. «Всем джин-тоник», – сказал Адриан. «Мне и Панчо два сока, – поправил его Лубис. – Панчо принимает таблетки, и ему нельзя алкоголь». Грегорио направился внутрь кафе. «Принеси бумагу и ручку пожалуйста», – попросил его Хосеба, когда он уже скрывался в дверях.

Джин-тоник, соки, лист бумаги и ручка появились на столе. «Что вы думаете о Паулине? – спросил Хосеба, отхлебнув глоток джин-тоника. Бокал был высоким, и в нем плавал ломтик лимона. – Это новое платье, в котором она была сегодня, не закрывает ей колени, – добавил он. – Они мне показались очень красивыми». Мы начали спорить по поводу достоинств Паулины. «На какое место в списке вы бы ее поставили?» – спросил я наконец. «На двадцать третье?» – предложил Адриан, обмахиваясь шляпой. Мы с Хосебой выразили протест и решили, что она должна быть в десятке самых красивых девушек Обабы. «Тогда на восьмое?» – спросил я. «Шестое место», – сказал Хосеба. Панчо поднял руку, как это обычно делают в младших классах: «Девятое». – «А ты, Лубис? Что скажешь?» Лубис пожал плечами. Он не хотел высказывать никакого мнения. «Я согласен с Панчо. Поставим ее на девятое место», – положил я конец спорам. Имя Паулины и соответствовавший ей номер были записаны на бумаге.

Мы продолжили нашу игру, пока не составили полностью список из десяти имен; но Адриан высказал недовольство по поводу того, что мы были готовы рассмотреть любую девушку, «даже таких, как я, только женского пола», и заставил нас сократить число кандидатур. Сначала мы снизили его до восьми; затем, наконец, до пяти. Были отобраны следующие девушки: Бруна, Нико, Виктория, Альберта, а впереди всех – Мисс Обаба, Сусанна.

После того как имена были выбраны, нам в голову пришла еще одна идея: почему бы нам их не записать? Почему бы не сделать множество копий, чтобы раздать их во время танцев, как это делали подпольные группы со своими листовками? Предложение принадлежало Хосебе. «Прекрасная идея! – воскликнул Адриан. – Это может быть очень даже забавно! Мы составим конкуренцию местным революционерам!» Лубис бросил на меня взгляд: «С этим нужно быть поосторожнее, Давид. Нельзя смешивать эти вещи». – «Кто «за», пусть поднимет руку», – сказал Адриан. Единственным не поднявшим руку был Лубис.

Панчо клевал носом, у него закрывались глаза. «Нам пора отправляться домой, – сказал Лубис, обращаясь к нам с Хосебой. – Я бы пошел пешком, но вы же видите, в каком состоянии Панчо. Это из-за таблеток, которые он принимает». Хосеба встал из-за стола: «Не беспокойся. Мы тоже сейчас идем».

«Кто составит сообщение о мисс и ее четырех фрейлинах? – спросил Адриан. – Мне кажется, больше всего подходит для этого поэт нашей компании, Хосеба. Хотя в последнее время он слишком снисходителен». – «Мы с Хосебой все сделаем вместе», – решил я. Я видел, что Лубис проявляет нетерпение, и не хотел задерживаться.

Адриан надел шляпу. «Если можно вас попросить об одолжении, отделайте как следует Маркизика. Достаточно будет пары фраз в разделе, посвященном Сусанне». Мне показалось, что это было главной его заботой, что он хотел дойти до этого пункта с того самого момента, как мы заговорили о том, чтобы составить список. «Где мы сделаем копии? – спросил Хосеба. – На ксероксе лесопильни?» Адриан возразил: «Нет, только не там. Как сказал наш примерный и образцовый друг, нельзя смешивать некоторые вещи». – «Этому тоже не помешало бы принять пару таблеток, – шепнул мне на ухо Лубис, – Он все время нарывается на ссору». – «Остальное я беру на себя, – сказал Адриан. – Я сделаю идеальное опрыскивание». Опрыскивание. Этим словом в те времена называлась раздача листовок.

Пятая из самых красивых: Бруна, дочь лесника. Двадцать три года. В наших краях нет никого, кто имел бы такое спортивное тело. Любой мужчина пришел бы в восторг от созерцания ее бедер и попы.

Четвертая из самых красивых: Нико, двадцать один год. Она худенькая и одевается как английские певицы. Глаза красивые, серые и очень большие. У нее восхитительный рот.

Третья из самых, красивых: Виктория, дочь немецкого инженера, возглавляющего предприятие «Крамер». Двадцать лет. Тело у нее мягче и упитаннее, чем у предыдущих девушек, и, как рассказывают те, кто видел ее обнаженной в бассейне ее виллы, она обладает самой впечатляющей грудью во всей Обабе.

Вторая из самых красивых: Альберта, продавщица спортивного магазина. Она мускулистая и очень высокая, как и подобает той, что в течение ряда лет играла в гандбольной команде. Создается впечатление, что в своих объятиях она может задушить любого мужчину. Ей нравится носить короткую стрижку, которая подчеркивает ее полные губы. Ей двадцать четыре года.

Самая красивая. Мисс Обаба 1970: Сусанна, дочь врача. Кто-то скажет, что она слишком маленькая, поскольку ее рост едва превышает сто шестьдесят сантиметров. Но ее тело от головы до ног обладает удивительной мягкостью, нежными изгибами, она прямо как фарфоровая статуэтка. Отзываясь о ней, некоторые говорят «куколка» или что-то еще в том же роде; но в ней нет ни слабости, ни простодушия. Напротив, в ее теле чувствуется мощь, а грудь у нее почти такая же большая, как у Виктории. Глаза у нее цвета морской волны, а голос хрипловатый, словно слегка простуженный, и многие молодые люди Обабы мечтают услышать его в постели, нашептывающим им что-то на ухо. Но на данный момент лишь маркиз Вялочлен может наслаждаться этой особой привилегией. Двадцать один год.

Мы с Хосебой сто раз напечатали на машинке дяди Хуана список самых красивых девушек Обабы, делая по три копии через копирку. В последнюю субботу августа мы положили триста листов в папку и принесли в гостиницу. Там нас ждал Адриан.

«Как ты собираешься их раздавать?» – спросили мы его, показывая один из листов. Мы находились в одной из комнат нижнего этажа, которая иногда использовалась в качестве кладовой. «Я знаю как. Вы не беспокойтесь», – ответил он, вынимая изо рта чупа-чупс со вкусом кока-колы.

Он сел перед зеркалом, чтобы прочитать листок. В зеркальном отражении его горб казался еще больше. «Как я и предполагал, особое отношение к Нико», – прокомментировал он, не поднимая головы. Внезапно его лицо озарилось: «Маркиз Вялочлен! Это замечательно! Замечательно! – Он расхохотался. – Прости мои прошлые сомнения, Хосеба. Ты настоящий мастер в изобретении кличек. Маркиз Вялочлен!» Он зашагал взад-вперед по кладовке. Он был очень возбужден.