Кэтрин Хайд - Пурпурное сердце

— Он даже не представляет, какая долгая. Мне прийти?

— Не знаю, Майкл. Никогда раньше я так не поступала. Ты хочешь присутствовать при нашем разговоре?

Майкл мельком посмотрел на Эндрю, который ответил тяжелым взглядом, полным гнева. Это чувство появилось у него с момента их последней дней встречи. Не удивительно. То, что он узнал об Уолтере и Мэри Энн, было для него тяжелым ударом, и теперь ему нужно время, чтобы прийти в себя.

— Он знает про нас, Мэри Энн?

— Кто, Эндрю?

— Эндрю.

— Что знает?

— Самое главное.

— Я не говорила ему. Но это вовсе не значит, что он не знает.

Покидая ритуальный зал, окунаясь в прохладный свежий полдень, он слышит за спиной голос Эндрю:

— Стиб.

Он оборачивается и видит, что Эндрю в нескольких шагах от него.

— Что бы ни было между тобой и моей женой в прошлом, это прошлое. Мне неважно, было это в сорок втором или на минувшей неделе. Все равно это прошлое. А она все еще моя жена. Мы покончили с этим делом. Возвращайся в Калифорнию и оставь нас в покое.

Эндрю разворачивается и вновь исчезает в ритуальном зале, оставляя Майкла одного на пустынной улице.

«Да, ты права, Мэри Энн, — думает он. — Это не по мне».

Мэри Энн сидит за столиком кафе, пьет чай и смотрит в окно. Она скучает по этим местам. Ей кажется, что она не была счастлива с того самого дня, когда они отсюда уехали. Если бы не Эндрю, она бы с радостью вернулась в Оушн-сити.

Подняв глаза, она видит приближающегося Роба.

Она встает навстречу ему, чтобы обнять, но он просит ее не беспокоиться. Он сам наклоняется к ней и целует в щеку, потом присаживается за столик.

Они улыбаются друг другу. Немного нервно, как ей кажется.

— Как ты, Роб?

— Нормально, — говорит он. — Этого следовало ожидать. В последние несколько месяцев она была такой беспомощной. И когда она наконец отмучилась, я понял, что уже давно смирился с ее смертью. Тяжело, конечно, но я пережил.

Воцаряется неизбежное молчание.

Мэри Энн бросает взгляд на часы. Майкл сказал, что придет. И она вдруг чувствует, что не хочет вести эту беседу в одиночку. И потом, прошло всего две минуты после назначенного часа. Возможно, он скоро появится.

— Ну ладно, хватит о грустном. Мне не терпится узнать другое. Кто этот парень? — Он придвигается ближе, словно для того, чтобы прошептать ей некий секрет. — Хочешь, расскажу тебе кое-что? Он наклонился к гробу, поцеловал ее в лоб и назвал мамой. Тебе это не кажется странным?

— Ну, это не самая странная часть истории.

Она опять смотрит на часы. Вполне возможно, что он не нашел в себе сил прийти сюда. И тогда ей придется брать на себя эту миссию.

— Тогда поделись со мной другими тайнами, — просит он. — Давай рассказывай.

— Роб, Майкл появился в нашей жизни не так давно, потому что… Ну, потому что ему нужно было узнать побольше об Уолтере.

Она обращает внимание, как он едва заметно изменился в лице при упоминании об Уолтере. Словно промелькнула догадка.

— И что он хочет знать об Уолтере?

— Наверное, я неправильно выразилась. Ему не то чтобы нужно выяснить что-то об Уолтере. Нa самом деле он знает о нем гораздо больше, чем все мы, вместе взятые. Пожалуй, в большей степени его интересуют люди, с которыми Уолтер был знаком.

— Откуда ему столько известно об Уолтере?

— Трудно сказать. Мне кажется, все зависит от того, чему ты готов поверить. Единственное, что невозможно оспаривать, так это то, что он помнит такие детали из прошлого Уолтера, которые могут быть известны только самому Уолтеру.

Взгляд Роба становится мрачным, и Мэри Энн понимает, что он уходит в себя. Отгораживается стеной от посягательства на его внутренний мир.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что он «помнит»?

— Я не знаю, как это лучше объяснить, Роб. Просто теряюсь. О таком не написано в учебниках, и я просто не знаю, что говорить.

— Почему ты не скажешь мне, — несколько напряженно произносит он, — что ты думаешь обо всем этом.

— Мое личное мнение?

— Да.

— Я думаю, что Уолтер… вернулся.

Она выдерживает паузу, намеренно избегая его взгляда.

— Ты действительно веришь в это.

— Понимаешь, слишком много того, что может помнить только он. Давай я скажу по-другому. Почему ты так разнервничался, пытаясь выяснить, кто он? Все потому, что у тебя такое чувство, будто вы знакомы. Я права?

— Ну да, но… Он просто напоминает мне кого-то.

— Уолтера? Может, он напоминает тебе Уолтера?

Они оба поднимают глаза и видят Майкла, который, запыхавшийся, стоит возле их столика.

— Извините, что опоздал, — говорит он. — Мэри Энн. Робби.

Роб стремительно встает и выходит из кафе, не проронив ни слова.

Майкл садится напротив нее, и они обмениваются многозначительными взглядами.

— Вижу, это прошло успешно.

— Дай ему время, — говорит она.

Мэри Энн и Майкл вместе выходят из кафе и сворачивают за угол, направляясь к ее мотелю.

Она не имеет представления о том, где остановился он.

— Мне очень жаль, что тебе одной пришлось это делать.

— Может быть, все было бы еще хуже, если бы ты там был. Не знаю.

Они слышат какой-то крик на улице.

— Эй! Вы!

Они останавливаются и оборачиваются. Роб стоит в двадцати-тридцати шагах от них, широко расставив ноги — точно так же, как делал это в детстве, когда злился. Эта его излюбленная поза «попробуй-ка, ударь меня».

Мэри Энн понимает, что он шел за ними следом, и это кажется одновременно забавным, грустным и трогательным, поскольку напоминает о прошлом. Когда он бродил следом за старшим братом. Ей интересно, видит ли сам Роб иронию в этом. Возможно, что нет, решает она.

Он даже выглядит по-детски рассерженным, этот мужчина средних лет.

— Расскажите мне то, что мог знать только Уолтер, — говорит он, приближаясь к ним на несколько шагов.

Майкл прокручивает в голове его слова. Потом улыбается и поднимает вверх два пальца, слегка касаясь ими лба.

— Как насчет салюта на финише?

Мэри Энн не знает, о чем идет речь, но догадывается, что Роб понимает.

Он разворачивается и убегает за угол, словно нашкодивший мальчишка.

Представьте себе такую сцену. Эндрю стоит на лужайке перед моим домом. На костылях. Пытается собраться с духом, прежде чем постучать в дверь. И появиться перед Милли после того, что уже произошло.

Он уже говорил с ней по телефону, но, думаю, это совсем другое. А сейчас он скован, словно его связали по рукам и ногам, так что нет возможности даже пальцем пошевелить.

И вот он видит перед собой звезду. Золотую звезду, которую мои родители поместили на окне, так чтобы весь город знал о том, что они потеряли на войне сына. Как будто город этого не знает. Но как бы то ни было, так принято.