Катарина Хакер - Бедолаги

— Полли, — сказала девочка. И, чуть поколебавшись, добавила: — Сара.

Не отводила глаз, прилепилась взглядом, будто без этого погибнет. Сад, где, несмотря ни на что, росла зеленая трава, где отважились цвести даже розы, карабкаясь по ограде, оказался тюрьмой. С этой стороны стена выше: то ли земля осела, то ли землю просто никогда не подсыпали. Изабель сама виновата, что оказалась в дурацком положении. Придется ей складывать помойные мешки один на другой, чтобы забраться на ограду, или пройти через чужую квартиру, где живут незнакомые и грубые люди, на улицу, а потом стоять без ключа перед собственной дверью. А тут еще кошка расселась — внимательно смотрит, выжидает, а девочка дрожит. Изабель не шевелилась, рука затекла, но выхода нет, и она обернулась к девочке, чтобы посмотреть той прямо в глаза. Ей показалось, что расстояние между ними сократилось, и во рту появился горький, кислый привкус рвоты, а в мозгу — страх и чувство вины.

Кошка издала какой-то жалобный звук, чихнула, из носа у нее капнула кровь. «Что я тут делаю?» — мелькнуло в голове Изабель. Она снова схватила Сару за плечи, повернулась к дому. Якоба нет. Джим? Но неизвестно, где он живет, то ли в доме 43, то ли дальше по улице. Сказать, что ли, девочке, чтобы позвала Джима? Изабель чуть отодвинулась назад, хотела рассмотреть ее лицо. Короткий нос, высокий лоб, пепельные волосы торчат перьями. Тонкие губы, рот чуть приоткрыт, но не слышно ни звука. Опять положила руки ей на плечи, тряхнула, и тогда Сара встала на колени в мокрой траве, неловко скособочившись, и издала какой-то странный возглас. И еще раз возглас.

Смешно думать, что этот тонкий голос мог быть слышен за стеной, голос, в котором нет ничего детского, даже ничего человеческого. Так можно и от кошки ожидать, что та заговорит. Изабель наклонилась к Полли, взяла ее на руки. Полли тут же начала ласкаться, теплая, доверчивая. Каждое нежное движение Изабель каким-то образом чувствовала и Сара, стоя на коленях и вздрагивая, как от удара электричеством, всякий раз, когда та проводила рукой по кошачьей шкурке.

— Я же хочу тебе помочь, — сердито сказала Изабель.

А Сара заплакала, и Изабель с изумлением прислушивалась к ее беззвучному, прерывистому всхлипыванию. Спустила Полли на землю, осмотрелась. На террасе увидела опрокинутый стол, ножки торчат, устремляясь в пустоту. Запущенным садом пользовались только для того, чтобы выбрасывать сюда все ненужное, ломаное-переломаное. Дрозд уселся на ограду, почистил перышки, завел свою песню. Откуда-то пахнуло гнилью, плесенью. В нескольких метрах отсюда ее кабинет, ее компьютер, красивая и чистая квартира. Девочка всхлипывала, кошка, мурлыча, терлась об ее ноги.

— Что ты с ней сделала? — не сдержалась Изабель. — У нее рана.

Впрочем, рана была совсем небольшой, и кровь уже засохла.

— Ладно, ничего страшного, — нетерпеливо добавила Изабель и еще раз осмотрелась. «Такое может быть где угодно, — размышляла она, — хоть в Боснии, хоть в Багдаде». Это оборотная сторона ее собственной жизни. Как будто мера страдания твердо определена, а дальше — кому как повезет.

Сара робко поднялась с колен, протянула руку к Полли, чтобы погладить, но кошка отпрыгнула в сторону.

— А ты что хотела? Ты же ее побила, — холодно произнесла Изабель.

Девочка подняла голову, посмотрела на Изабель. Глаза серые, взгляд требовательный.

— Это моя кошка, — заявила она с вызовом, встала вплотную к Изабель, виноватая, но готовая защищаться. «Само противоречие», — нашла формулировку Изабель и почувствовала себя обвиняемой. Твердым шагом направилась к ограде. Дрозд улетел. Сара и кошка не шелохнулись. Ничего не стоит помочь девочке и вытащить ее отсюда, и вот она рядом, сопит, подванивает кислятиной, тянет руки кверху. Но Изабель взяла на руки кошку, посадила там, наверху, и стала искать выемку или выступ, где хватит места для ноги, а поскольку стену с этой стороны выложили плохо, а может — никогда не подновляли, она тут же нашла, что искала. Но соскользнула вниз по мокрому кирпичу и в конце концов забралась наверх, схватившись за ствол дерева. Только блузка разорвалась.

Сверху, со стены, она еще раз посмотрела на девочку. Та даже не пыталась последовать за ней. Онемев от ужаса, Изабель увидела, как все детское исчезает с этого лица, оставляя за собой страдание и безысходность. Хватило бы нескольких слов, чтобы успокоить Сару, или протянутой руки, чтобы поднять ее наверх, к кошке. А кошка мурлычет. «Какая отвратительная сцена, какой идиотизм — вмешиваться», — вот что подумала Изабель. Решилась — и спрыгнула в собственный сад, подхватив обеими руками кошку и усадив ее в траву, которая и выглядела свежее, и пахла лучше. Дверь в дом открыта, и жизнь у нее — если посмотреть со стороны — упорядоченная и складная, как подарок на день рождения, пока не распакован. Пока ждет своего часа.

Кошка потерлась головой о щиколотку Изабель, мяукнула. «А ведь можно, — мелькнуло у нее в голове, — можно опять посадить ее на ограду, столкнуть на ту сторону». Всё имеет две стороны. Разве она, как намеревалась, помогла девочке? Вот и будет через тонкую стену подслушивать шумы в соседней квартире, зная все, что там происходит, как соучастница. Понятно, что Сара не сумеет войти в дом, дверь закрыта, замок защелкнут. Пройдет часа два или три, пока вернутся ее родители. Пока Якоб вернется с работы. Она взяла на руки кошку, нелепое и испуганное создание. Откуда кошке знать, что будет с ней дальше, после приземления в чужом саду? Так. Отправить назад, на ту сторону. «Зачем я все это делаю?» — возмущалась про себя Изабель. А кошка, кажется, умела читать чужие мысли. Незаметно собралась, чуточку напрягла лапы и шею, готовясь к падению с высоты ограды. Но потом опять расслабилась, вроде как придя к выводу, что бояться нечего. Замурлыкала, уютно пристроилась на руках. «Классический образец кошки», — пришло Изабель в голову, когда она увидела свое и кошкино отражение в стеклянной двери, поднимаясь по ступеням.

Толкнула ногой дверь и аккуратно опустила Полли на пол в гостиной. Правда, кошке это явно не понравилось. Может, оттого, что дверь тут же закрылась и новый дом оглушил ее незнакомыми звуками и запахами. Может, она — если б могла объясниться жестами — рада бы вернуться к девочке, которая рыдает, или блюет на той стороне, или бьется в запертую дверь, боясь то ли наказания, то ли темноты.

Раздался телефонный звонок, и Изабель обрадовалась звонку и голосу Петера, предложившего новый заказ: обложка для аудиокниги, недорого и оригинально. «Короче, старая песенка», — заключил Петер. Он занят переездом, Андраш — поездкой в Будапешт. «Ну вот, пока Андраш не вернется, твоя очередь работать, — заявил он, — давай-ка, помогай, там Ласло уговаривает его остаться, но ничего из этого не выйдет». Усталый голос Петера звучал и приветливо, и сухо; он вообще не спросил, как у нее дела.