Андрей Шляхов - Черный крест. 13 страшных медицинских историй

До отмечания даты смерти следовало сделать главное, из-за чего вообще и затевался весь сыр-бор, – получить у Марии Федоровны собственноручную подпись по всем правилам (с собственноручной же расшифровкой фамилии, имени и отчества) на двух чистых листах бумаги. «Сценариев» получения подписи у Антона было больше дюжины, и все они были не раз отработаны. Оставалось только выбрать самый подходящий.

Без долгих раздумий Антон остановился на варианте «Жалоба» как наиболее подходящем для данного случая. Ошибка в выборе варианта грозила полным провалом дела. Собственно, с начала деятельности провалов у Антона было всего два, и один из них произошел по причине неправильного «сценария».

Безногий алкаш Юрий Матвеевич, которому Антон предложил поучаствовать в международной программе по профилактике цирроза печени («Чудо-препарат, мертвого на ноги ставит и для ветеранов войны совершенно бесплатно, только заявление надо написать»), нажаловался на него в окружной отдел здравоохранения – мол, участковый терапевт Лебедев пытался продать ему гербалайф. Откуда в воспаленных от беспробудного питья мозгах Юрия Матвеевича возник гербалайф и в каком похмельном угаре привиделось ему, что доктор Лебедев предлагает что-то купить, Антон так и не понял. Написал на работе объяснительную, получил полагающийся выговор и зарекся иметь дело с безмозглыми. К Матвеичу больше не подкатывался – не вышло, значит так и надо. Отвела судьба в сторону от гнилого дела...

Выйдя из подъезда, Антон сел на ближайшую лавочку и полез в сумку за сигаретами. Он никогда не курил на ходу – не было удовольствия. Пока пускал аккуратные колечки дыма, обдумывал план действий, точнее – распределял очередность. Кроме Марии Федоровны в разработку успели попасть еще двое – старуха Зеленцова, между прочим, бывший врач-фтизиатр, и сорокалетний алкаш Боренька (официально – Борис Сергеевич), инвалид политуры и денатурата.

Первым номером без вопросов шла Мария Федоровна, вторым после недолгого раздумья Антон решил пустить Бореньку, пока его не перехватил кто-нибудь другой, а третьей пусть будет бабка Зеленцова.

В принципе, не составляло труда «оприходовать» всех троих скопом за неделю, но шеф требовал, чтобы между «случаями» был промежуток не менее двух-трех недель, и даже соблаговолил объяснить, чем вызвано такое требование.

Дело в том, что наследственными делами занимаются определенные нотариусы, за каждым из которых закреплен свой район. У шефа был всего один доверенный нотариус. Если в череде наследственных дел по одному и тому же району будут идти друг за другом завещания, заверенные одним и тем же нотариусом и имеющие некоторое сходство в деталях, то это может вызвать нежелательный интерес.

В следующий раз Антон пришел к Марии Федоровне небритым и взволнованным. «Дергался» он так усердно, что старуха сразу же заволновалась.

– Вы не заболели, Антон Станиславович? – спросила она, стоило только Антону выйти из темного коридора в залитую солнцем комнату. – Что-то лица на вас нет.

– Не заболел, Мария Федоровна, – мрачным голосом ответил Антон. – Но лучше бы заболел, чем...

Оборвал себя на полуслове и вытащил из сумки тонометр.

– Да погодите вы с давлением, никуда оно не убежит, – отмахнулась старуха. – Лучше расскажите, что у вас случилось.

– Ничего хорошего, – словно нехотя начал рассказывать Антон. – Две недели назад был на вызове у молодого парня, который напился с утра пораньше и вызвал врача, чтобы получить больничный. Я ему больничный не дал, конечно, а он написал на меня жалобу в департамент здравоохранения.

– Вот подлец! – всплеснула руками Мария Федоровна.

– И не говорите!

– Написал, что это я пришел к нему пьяным, прошел в грязной обуви в квартиру, ругался матом и... Чего только не написал.

Горчайший вздох, приличествующая случаю пауза и главные слова:

– Увольняют меня, Мария Федоровна...

– Это как?!

– А вот так. Главный вчера вызывал и сказал – пиши-ка по собственному, пока по статье тебя не поперли. У нас же как – клиент всегда прав. Я, конечно, написал кучу объяснительных, но что толку? Нам, врачам, никто не верит. А уходить ой как не хочется, только к людям привык...

Исстари так на Руси повелось – жалеть врачей и учителей. И подвижники они, и бессребреники, и вообще чуть ли не святые. Ну просто грех не воспользоваться!

Мария Федоровна дошла до нужной кондиции поразительно быстро.

– Вам не поверят – нам поверят! – Старуха разошлась не на шутку – даже кулаком по столу ударила. Несильно, впрочем, ударила, но все же было ясно, что яблочко созрело. Подставляй ладони и лови его, сладенькое. – Что это придумали – какому-то алкашу верить! Я сейчас же позвоню вашему главному врачу!

– Звонок не бумажка, его к делу не подошьешь, – осадил старуху Антон. – Да и главный тут ничего не решает – жалобу из департамента в округ спустили. Оттуда главному и велели меня выгнать, сам бы он не стал, не злой он человек.

– Я бумажки напишу! – Праведный гнев Марии Федоровны набирал обороты. – Только скажи куда и чего писать.

«Неужели сама собралась ручкой по бумаге водить?» – изумился Антон. С учетом слабого зрения, ревматоидного артрита и выраженного тремора старуха, по его расчетам, не могла написать самостоятельно больше строчки. Прекрасно поставленный «сценарий» грозил закончиться ничем. Эх, надо было применить вариант «Письмо президенту», но теперь уже поздно. Коней на переправе не меняют...

Зря только испугался – пронесло, Мария Федоровна быстро одумалась.

– Только как я напишу? – сказала она, поднося поближе к глазам подрагивающие узловатые пальцы. – Давай ты сам напиши, а я подпишу.

– Сам не могу, – усмехнулся Антон. – Узнают еще мой почерк и обвинят в подлоге. Лучше сделаем так – я напечатаю два экземпляра, один в департамент, другой в окружное управление, напишу от вашего имени, что вы меня знаете и никогда я к вам пьяным не приходил...

– И еще напиши, что ты культурный человек! Первый врач на моей памяти, который всегда без напоминания руки моет!

– Напишу и это. Спасибо вам за поддержку, Мария Федоровна...

– И завтра же с утра приноси подписать!

– Завтра не обещаю – беготни много. Я сейчас на два участка тружусь и еще через день то в департамент, то в управление езжу – объяснения давать. Замордовали совсем. В пятницу, если получится, загляну. Если к тому времени не уволят...

Соображала Мария Федоровна неплохо и потому сама предложила Антону подписать чистые листы, чтобы он сегодня дома, после работы, заполнил их и сразу же отправил по назначению. Все вышло как нельзя лучше, даже наводящие подсказки не понадобились. Пачечка чистых листов бумаги лежала у Антона в сумке. Он достал три листочка (одному предстояло играть роль «подкладки», чтобы мягче писалось), вручил старухе свою ручку и показал пальцем откуда начинать.