Сергей Пономаренко - Я буду любить тебя вечно

Аника сидела, ошеломленная сообщением господина Брюквина.

«Миша жив?! Поэтому не нашли его тело, а только одежду на берегу Днепра! - растерянно подумала она. - Он жив и, возможно, является истинным виновником смерти моих родных?! Почему я думаю, что он является убийцей? Только по той причине, что этот мерзкий тип Брюквин внушил мне, что Миша покончил с собой вследствие угрызений совести и страха перед наказанием. А если он просто испугался? Он такой слабый, не верится, что он мог решиться на такое…

А как же моя искупительная жертва за предполагаемые грехи упокоившегося Миши, ведь он, оказывается, жив?! Ради чего или кого я должна нести свой крест на Голгофу?

Так что же, мне покаяться в преступлениях, к которым не имела ни малейшего отношения, и взвалить вину на Мишу, может, тоже невиновного человека?! Ведь мне предлагается сделка: спасти свое тело, загубив душу, - или взойти на Лысую гору, пожертвовав телом ради спасения души. Этот Брюквин - дьявол!»

- Я вас не понимаю, господин Брюквин! Вы мне предлагаете - оболгать другого человека ради спасения собственной жизни? - Аника старалась говорить спокойно и твердо, но голос предательски дрожал. Мираж спасения от виселицы мелькнул перед ней!

- Не капризничайте, барышня! Это ваш последний шанс уйти от виселицы, или так хочется поболтаться на веревочке? - Брюквин почувствовал внутреннее состояние девушки. - Пренеприятное это зрелище, можете мне поверить. Не тратьте драгоценное время, - оно работает против вас! Вы ведь не совершали всех этих злодеяний, а кто другой их мог совершить, кроме Шиповского?! Кому это было выгодно? Его мотив - получить в награду за свои злодеяния красивую девушку с богатым приданным! Мне известно, что он запутался в карточных долгах, а их надо платить. Да-с.

Он воспользовался вашей наивностью и глупостью. Да-с, барышня, именно глупостью! Это ваша глупость, а не благородство выгораживает его и тянет вас на виселицу. Сейчас в этой игре на кон поставлена ваша жизнь, другой больше не будет у вас! Подумайте своей чудной головонькой: вам, значит, виселица, а ему все удовольствия жизни и безнаказанность за свои преступления? Пишите, барышня, пишите и не злите больше меня, а то я передумаю. Зачем мне эти хлопоты?! - и он страдальчески вскинул глаза на серый потолок камеры.

- Господин Брюквин! Только что вы сами признали меня невиновной в совершении этих чудовищных убийств. Когда вы были искренни - в суде, когда с вашей подачи на меня вылили море помоев и нелепых обвинений, или сейчас, разыгрывая сочувствие и принуждая меня написать поклеп на близкого человека?

Я не убивала своих родных, я не хочу умирать на виселице, я люблю жизнь и понимаю, что другой у меня не будет, но никогда не пойду на оговор другого человека.

Не знаю, кто убил моих родных. Если Миша, то пусть суд определит его вину и покарает на основе настоящих доказательств, а не выдуманных!

Он скрылся? Да, он не герой, он слабый человек, но наговаривать на него я не стану!

Если вы поможете мне избежать виселицы до выяснения всех обстоятельств, - буду вам благодарна всю оставшуюся жизнь! Вы ведь знаете, что я невиновна! Неужели ваша совесть сможет смириться с заведомым убийством невиновного человека?!

Брюквин состроил ехидную улыбку и покачал головой.

Смеетесь надо мной? Какой же вы тогда слуга закона и справедливости? Вы тогда преступник и подлец, сами подлежите наказанию, если не земного суда, то небесного!

Открылась дверь камеры, снова бледное лицо и умоляющие о пощаде глаза надзирателя:

- Прошу прощения… Господин следователь! Прибыл начальник тюрьмы и конвой для этапирования осужденной в Лысогорский форт.

Оставьте свои высокие призывы на будущее, если оно у вас будет! Не теряйте времени, - ваша жизнь отсчитывает последние минуты, - Брюквин был холоден и деловит.

Сердце Аники оборвалось в пропасть. - В последний раз спрашиваю: вы будете писать и спасетесь от виселицы или не будете и тогда сегодня же умрете на ней? Да или нет? - Брюквин говорил крайне раздраженным тоном.

Нет, я не могу оболгать человека, - эти слова вырвались сами собой, хотя внутри нее все кричало: «Да! Все, что угодно, но только не смерть!»

Брюквин иронически усмехнулся.

Вы сами сделали выбор, барышня, и вините только себя. Надзиратель! Осужденная Мозенз в вашем распоряжении для этапирования на место казни. Прощайте, барышня! Если когда и свидимся, то, думаю, вы тогда будете более покладистой!

«Странные слова на прощание. Он надеется еще увидеться со мной?! - в отчаянии подумала Аника. - Где и как? Куда же он пошел, ведь он знает, что я невиновна! Он должен остановить казнь! Я хочу жить, дышать, любить и быть любимой! Я не хочу умирать! Помоги мне, Господи!»

Виселица была установлена на западном бастионе форта. Стояла глухая ночь, и небо купалось в звездах - будущими обиталищами бессмертных душ, покинувших бренную оболочку. Казнь была обставлена просто и буднично. Даже когда на голову накинули черный мешок, Анику не покидало ощущение, что это театральное представление, не верилось, что через мгновение она - молодая, красивая, девственно чистая, - навсегда исчезнет из этого мира. Будут расти деревья, стоять дома, город будет жить своей обычной жизнью - только ее не будет.

Неожиданно она вспомнила рассказы преподавателя истории, большого почитателя египетской старины, о Долине Мертвых, о последних убежищах почивших фараонов - тайных усыпальницах, гробницах, скрытых в глубине громадных пирамид. Внутри погребальных камер гробниц всегда присутствовала надпись: «Вспомни мое имя, и я обрету вторую жизнь». Теперь, стоя на пороге, отделявшем жизнь от смерти, она стала про себя повторять эти слова вместо молитвы.

«Вспомни мое имя, и я обрету вторую жизнь!»

Пол провалился под ногами. Пронзительная, мучительная боль, парализовавшая тело, длилась вечность. Веревкой раздавлена гортань, легкие готовы лопнуть от отсутствия воздуха. Голова начинает расти и превращается в новенький кожаный мяч, в который усердно накачивают темную красную жидкость. Надетые железные обручи не дают расти бедной головушке. Их прибивают множеством гвоздей, и каждый удар отдается нестерпимой болью.

Сердце сжато в кузнечных тисках, которые неумолимо сжимаются, а оно все не дается, извиваясь с отчаянием обреченного и, вдруг, превращается в стеклянный флакон, который разлетается на мелкие осколки под усилиями проклятых тисков. Лопается мяч, не справившись с тесными обручами, и она летит в темный длинный туннель, из которого не видно выхода.

Врач убрал стетоскоп и констатировал:

- Наконец отмучилась, бедолага. Больше пяти минут - подобные случаи редкостны, даже уникальны. Все-таки, это ужасное зрелище, господа! Особенно, когда такая юная… Дас. Занесите в протокол - смерть наступила в пять минут после полуночи.