Сергей Пономаренко - Я буду любить тебя вечно

А может, вы все задумали заранее, и, не прячась, словно зверь лесной, а на извозчике сюда скрылись?! Отчего прятались здесь, знать о себе не подавали? От следствия скрывались?!

- Я не прятался. Сейчас все объясню, только присядьте, дайте мне с мыслями собраться, - шепчу из-за внезапно пропавшего голоса, лихорадочно придумываю версию. Кляня себя, что столько времени было в запасе, а до такого простого не додумался!

- А подружку вашу повесили. На Лысой горе, в форте. Сегодня аккурат сорок дней будет, как преставилась. Представьте себе - даже слезинки не проронила перед смертью.

Закоренелая отравительница! - с улыбкой произнес Брюквин.

- Да не убивала она! - Вырвалось у меня, и тут же я испуганно умолкаю.

- Говорите, говорите! - обрадовался Брюквин. - Кто же тогда проклятый отравитель, несчастной семьи Мозенз? Уж не вы ли?

- Богом клянусь! Не я! - испуганно завопил я и затрясся от страха.

- Так кто же?! - улыбнулся, еще более противно, чем до этого, следователь. - Невинную девушку повесили, а правосудие не восторжествовало. Непорядок это! Собирайтесь, поедем в участок, будем по-новому следствие проводить. Теперь главный обвиняемый вы, господин Шиповский! И без разных чудачеств - у меня в кармане заряженный револьвер, а им, уж поверьте мне, умею неплохо пользоваться!

Я повалился на колени, стараясь схватить и поцеловать руку следователя, при этом вопя во все горло:

- Не виноват я! Истинный Бог - не виноват я! Готов даже землю есть в подтверждении этого!

- Да не кричите вы так! - Брюквин отодрал свою руку от уст плакавшего мужчины.

- Всполошите весь дом. Сядьте, успокойтесь и расскажите все по порядку.

- Что рассказывать? - сквозь всхлипывания произнес я.

- А то, что в этом доме служила горничной Варвара Спиридоновна, собирающаяся в скором времени уйти на покой, по выслуге лет. Но в том году в доме Мозенз случилась кража - украли столовое серебро. Кто - неизвестно, но кража произошла по халатности горничной - забыла на ночь запереть окно. Хозяева, уважаемые Мозенз, страшно расшумелись и заставили эту Варвару Спиридоновну полностью возместить стоимость пропажи, возможно даже с лихвой. Словом, осталась наша Спиридоновна без единой копейки, все пошло прахом, что откладывала на черный день, да еще осталась должна полгода бесплатно служить этим хозяевам. А потом ее ожидал только Дом призрения. В то время и у вас пошли дела из рук вон плохо. Страстишка у вас есть скверная, в картишки перебрасываться любите. Проигрались крупно, а долги отдавать надо.

Поэтому змей искуситель в образе вас, господин Шиповский, стал нашептывать престарелой прислуге, над которой навис ужас Дома призрения, что вот если бы госпожой в этом доме была Аника, то она бы так жестоко не поступила, а наоборот. Говорили вы иносказательно, но эта женщина вас прекрасно поняла, а вы ее. В недомолвки стали играть. Когда она попросила достать яду, то вы, без всякого сомнения, приносите ей мышьяку.

- Она попросила, чтобы потравить крыс в подвале! -истерично кричу я, задыхаясь, словно уже веревка сдавила мне шею. - Если бы я знал, для чего, то…

- Все вы прекрасно знали, что, и для чего. Главное, что чужими ручками, свои можно не пачкать. Ведь вы мне на допросе не сообщили, что достали мышьяку для Варвары Спиридоновны, а ведь этим могли спасти мадемуазель Анику.

- Я не думал… не предполагал, -ною со страху.

- Все вы думали и предполагали, сударь. А не сообщили - забоялись, что привлекут Вас, как соучастника. В этом вы были правы - обязательно привлекли бы!

«Им все известно? Что ж, так даже лучше!» - подумал я, и мгновенно успокоился.

Мне стало чрезвычайно стыдно своего поведения, когда ползал на коленях перед этим господином. Терять было больше нечего - впереди меня ожидали тюремные нары и неизвестность. Наказание всегда страшно не только само по себе, а ожиданием и невозможностью его миновать. Деньги есть, их достаточно, чтобы заиметь лучшего адвоката, который спасет от виселицы. Впрочем, почему виселица? Ведь сам следователь признавал, что исполнителем была только старая горничная, а сам он был не больше, чем соучастником. Дай Бог, может, и каторги удастся миновать!

- Вы все знаете - честь вам и хвала, -хладнокровно говорю этому господину и смотрю ему прямо в глаза. - Я готов следовать за Вами на участок, но по дороге я бы попросил вашего соизволения заехать к нотариусу и адвокату.

- Желаете распорядиться вчерашним карточным выигрышем, и на него купить себе жизнь? - ехидно улыбнулся Брюквин. - Эту историю доподлинно знаю только я. Имею же письменные свидетельства Варвары Спиридоновны, где она указывает на Вас, как на главного инициатора и организатора отравлений. Она же, мучимая совестью, не в пример вам, - он укоризненно посмотрел на Михаила, - неделю, как удавилась в уборной лыбедской богадельни. Поэтому вы даже каторгой не отделаетесь - виселица и только виселица! Разве вы не хотите встретить на небе свою возлюбленную? У вас не пропало желание ехать в участок?

- Что вы хотите от меня? - я чувствую, что начался торг.

- Самую малость: в обмен на вашу драгоценную жизнь - тридцать тысяч рублей наличными.

- Но это все, что я вчера выиграл! - возмущаюсь я . - Может быть…

- Никаких может быть. Тридцать тысяч - и вы получаете в обмен жизнь и свободу.

Надеюсь, мне не стоит предупреждать, что в случае, если кому-нибудь станет известно о содержании нашего разговора, вы потеряете гораздо больше, чем я?

- Согласен, - глухо соглашаюсь и достаю из-под кровати сверток с деньгами, которые этим утром не один раз пересчитывал, не веря своему счастью.

- Хорошо. Положите их на стол, а сами сядьте на кровать. Туда, подальше отодвиньтесь, - холодно сказал Брюквин и достал из кармана револьвер. - Еще раз предупреждаю - резкое движение, и я стреляю. Не испытывайте судьбу - в последнее время вы ее достаточно искушали. - Он с удовольствием пересчитал купюры и сунул их во внутренний карман, отчего сюртук стал некрасиво топорщиться. Встал, спрятал револьвер в карман.

- Ну что ж. Благодарю вас, а вы меня. Сделка состоялась. Да-с. Всего хорошего. Рекомендую не идти за мной следом, а то я бываю очень нервный. Вы меня хорошо понимаете?

Вот и прекрасно. Честь имею, надеюсь, наши дороги больше не пересекутся, - с этими словами Брюквин исчез за дверью.

Несмотря на потерю денег, я почувствовал облегчение, словно Брюквин снял камень лежащий у меня на душе.

«Да, я потерял деньги, но зато обрел свободу», - подумал я и пересчитал деньги, которые у меня остались. Сто тринадцать рублей в ассигнациях. Меня покоробило то, что в этом числе присутствует и число тринадцать, но потом решительным жестом поделил деньги на три кучки. «Пятьдесят оставлю «дома», двадцать три возьму, чтобы достойно отметить первый день свободы, когда не нужно вздрагивать от каждого пристального взгляда или проходящего мимо полицейского, а сорок возьму на игру. Теперь можно не шататься по тайным притонам Демеевки, а пойти в солидное заведение, и там вновь попытать счастья», - подумал я и решил незамедлительно это исполнить.