Ира Исида - Звезда из фольги

На это ушло тринадцать часов, но он все не мог остановиться. Он сортировал книги в зависимости от количества страниц потом — от того, четная или нечетная страница в книге последняя (это оказалось просто и заняло около получаса); расставил в алфавитном порядке по знакам японской азбуки, с которых начинается текст; потом в алфавитном порядке по фамилиям авторов, ориентируясь на их написание латиницей. Затем он принялся расставлять книги по сумме цифр, входящих в номер ISBN, в порядке от большего к меньшему, а затем в алфавитном порядке по фамилиям оформителей обложек. Существовало невероятно много способов расстановки книг; так он нашел для себя новое развлечение. С начала работы шел двадцать седьмой час, и когда он переставил половину книг по названиям произведений в обратном порядке, то провалился в сон.

Дисков у него было почти так же много, как книг. Месяц ушел на то, чтобы по-разному расставлять книги, потом наступил месяц сортировки дисков. В следующем месяце он расставлял книги и диски как попало. Три месяца подряд ушло на то, чтобы испробовать различные комбинации.

Конечно, его комната была маленькой — только девять квадратных метров, но это была комната студента. Там была и летняя, и зимняя одежда; были там и письменные принадлежности, и электроприборы, и игрушечные машинки, которые он коллекционировал. Он провел следующие полгода, по-разному расставляя все эти предметы. Почти все его университетские приятели определились, чем станут заниматься в будущем, и теперь решили вволю насладиться оставшимся временем студенчества. А он в это время принялся перерисовывать в тетрадь ярлычки с одежды и придумал порядок — в зависимости от указанного в них процента синтетического волокна. Он решил, что неплохо было бы потихоньку отказываться от натуральной ткани, чтобы тело привыкло к полиэстеру, — и тут ему пришел в голову новый способ расстановки книг.

Вот именно, он будет раскладывать книги от научно-популярных к художественным, то есть начиная с самых естественных по стилю и содержанию. Для этого требовалось снова перечитать все книги, но ведь времени в комнате было хоть отбавляй. Он уже заметил: время здесь словно остановилось. Невозможно измерить время, которое не течет.

Он надел штаны из стопроцентного хлопка, а поверх такой же футболки — свитер из стопроцентной шерсти (из них сорок процентов мохера). Затем он начал читать книгу, которая соответствовала его нынешним предпочтениям — была максимально близка к природе; в ней описывалась жизнь сибирских тигров. Прочитав три книги, во второй половине дня он уснул. Сон, как всегда, свалил его с ног. В этом коротком и тяжелом забытьи ему пригрезилось: на темно-синем бархатном фоне сверкала звезда. В тот момент, когда он увидел эту серебряную звезду, его охватила невообразимая тоска.

Он проснулся в слезах и посмотрел на окно, заклеенное пленкой. Звезды, разбросанные по бледному ночному небу, сияли не так, как звезда из его сна. Они были изумительно красивы, но той звезды не было в его комнате, где все расставлено по его вкусу. Спросонок он тяжело дышал, сердце учащенно билось; он думал. Он должен найти ту звезду. Именно она укажет ему путь.

Он был сентиментален, как это свойственно молодым людям. Гораздо больше любил Юнга, чем Фрейда. Не сказать, чтобы он особенно разбирался в психоанализе. Его пристрастия были стихийны и не имели никакого отношения к адекватности или убедительности научных теорий… С этого дня он начал искать ту звезду.

Первое, что он сделал, — дотронулся до оконного шпингалета на алюминиевой раме, которую за весь год ни разу не открыл. Наконец набравшись храбрости, он на сто восемьдесят градусов повернул шпингалет… Естественно, окно еще не открылось. Он подержал шпингалет в таком положении только тридцать секунд, а затем закрыл. Все это время он не дышал, поэтому его лицо покраснело. Его следующей целью было продержать окно незапертым сорок пять секунд. Он засек время на наручных часах и снова протянул руку к окну. Через неделю он уже мог оставлять раму не запертой, пока бодрствовал.

Впервые окно открылось по-настоящему только на третий день следующей недели. Первые два дня он безуспешно боролся с тяжелой рамой и даже уже начал сомневаться, не посажена ли она на клей. Был холодный день, с утра моросило. И тут из щели в три сантиметра, которую ему каким-то образом удалось приоткрыть, дунул ветер, коснулся носа и, казалось, достиг сердца.

Это должен был быть морозный, стылый и влажный ветер декабря, но ветер был на удивление мягким и свежим. Ветер, которого он не ощущал уже год. Он посмотрел в щелку на серое небо, сделал глубокий вдох и крепко затворил окно — словно этот воздух был опасен для жизни, как ядовитый газ.

На следующей неделе он потихоньку увеличивал время, когда окно оставалось открытым, какой бы холод ни стоял на улице — ему было все равно. Когда он не спал, то стоял перед широко открытым окном в верхней одежде.

Небо большого города даже в погожие дни было мутным, словно присыпано пеплом. Вместо горизонта виднелся изломанный контур крыш. Из окна была видна крытая торговая улица, и все идущие по ней люди, казалось, спешили к какой-то конкретной цели. Они двигались быстро, не глядя по сторонам, не замечая его, смотревшего на них сверху из окна. Спустя год он снова увидел своих сверстниц и почувствовал, как сердце сжалось в груди.

В следующий понедельник он услышал, что на торговой улице вместо прежней музыки звучит рождественская мелодия. Он надел флисовый свитер из стопроцентного полиэстера. Посмотрев вниз, он увидел возле булочной напротив украшенную елку. На верхушке елки, примерно на высоте человеческого роста, была звезда из фольги. Она тускло мерцала на фоне темно-синего плаката, точно так, как во сне. Он взял в руки кошелек, к которому не прикасался уже год, и направился к белой двери, чтобы рассмотреть звезду вблизи.

Хикикомори (букв. «нахождение в уединении») — японский термин, обозначающий подростков и молодежь, которые отказываются от социальной жизни и зачастую стремятся к крайней степени изоляции и уединения вследствие разных личных и социальных причин. Такие люди не имеют работы и живут на иждивении родственников. Слово «хикикомори» относится как к социальному явлению вообще, так и к индивидам, принадлежащим к этой социальной группе. (Здесь и даже — прим. перев.)

В Японии существует традиция дарить мужчинам шоколад на День Святого Валентина.