Ромен Гари - Головы Стефани (Прямой рейс к Аллаху)

Сказки «Тысячи и одной ночи» начались среди бела дня, под палящим солнцем, лишь только самолет приземлился в Тевзе, к востоку от Йемена, на аравийской земле, которую, похоже, навсегда озарил свет лампы Аладдина, земле, чью историю на Западе знают так мало, зато историй про нее плетут так много. Прижавшись лбом к иллюминатору, со счастливой улыбкой на губах, Стефани не отрывала глаз от страны, чьи повелители до сих пор царствуют во всех детских книгах в мире. Как и Томбукту, [1] Город в Мали, на берегу реки Нигер. Основан в XI–XII вв. как перевалочный пункт караванной торговли солью, финиками, табаком. оазис Нахар, на юге Тевзы, был одним из тех мест, которые большим обязаны волшебному звучанию своих названий, чем географическим реалиям, мест, чьи сказочные сокровища погребены не в их песках и дворцах, а в нашем воображении. Томбукту, Берег Пиратов, [2] Нынешняя территория Объединенных Арабских Эмиратов. Красное море, Персидский залив, Нахар с его ста тысячами пальм… Оазис в самом центре воображаемого мира, куда приходят напиться караваны наших грез, воспоминания о нем и тоска по нему не покидают нас никогда… при условии, что мы никогда там не бывали. Стефани бывала в Томбукту, и в памяти у нее остались главным образом мухи, от которых приходилось все время отмахиваться, пока, облаченная в потрясающий наряд от Диора — платье из сигалина, двенадцать метров воланов, шестьдесят метров всяческих изысков, курточка из золотой сетки, — она старалась сохранять изящную позу под всепожирающим глазом фотоаппарата Бобо. Вот уже пять лет Стефани Хедрикс была самой высокооплачиваемой и самой популярной cover-girl [3] Топ-моделью (англ.). в мире.

Она прибыла в Хаддан с пятью чемоданами; им предстояло делать фотографии для журналов мод, — те, на которых вечернее платье от Ива Сен-Лорана соседствует с пастухами Камарга, [4] Приморский заповедник в департаменте Буш-дю-Рон (Франция). роскошные меха — с голыми индейцами Амазонии, а новаторские наряды от Унгаро и Куррежа с бразильскими фавелами. [5] Беднейший городской район в Бразилии. Долина Царей, могилы фараонов и тихие тысячелетние фелуки Нила стали новыми рекламными подпорками высокой моды и прет-а-порте. [6] Модная одежда, производимая большими партиями (в отличие от произведений высокой моды, которые выпускаются в единственном экземпляре).

Когда самолет накренился, чтобы зайти на посадку, она увидела караван из ста верблюдов, который как раз пересекал границу между пустыней и оазисом. Она улыбнулась. Этот подлец Бобо был прав, между пальмами, верблюдами и манекенщицами есть что-то общее: одинаковая высокомерная посадка головы, одинаковый чуть склоненный силуэт, а еще они всегда кажутся как бы подвешенными в воздухе и нескладными, как все чересчур хрупкие и тонкие создания.

Оазис ее разочаровал. Вблизи пальмы оказались чахлыми, пыльными и жалкими; в песке кишели блохи и плоские, прилипчивые, как пиявки, мухи. Но город, окруженный гигантской охровой стеной, со своими двенадцатью воротами и бесчисленными минаретами, «приносил полное удовлетворение», как написал в золотой книге отеля «Метрополь» некий турист. В домах йеменский стиль — резное дерево и камень — сочетался с индийским, а в окнах виднелись лопастные вентиляторы, которые скорее наводили на мысль о первых веяниях западной цивилизации в эпоху колониализма, чем о прохладе.

Население здесь было удивительное. В Хаддане повстречались Азия, Африка и Аравия, и смешение кровей превратило его в подлинное царство цвета. Лица здесь попадались как черные-пречерные, так и просто смуглые, а между ними — все оттенки охры и сиены. Среди этого буйства красок Стефани порой казалось, что она вышла из рук пекаря недопеченной. Она, как могла, боролась с этим чувством неполноценности, снимая свою широкополую шляпу из белого фетра и отвечая на вызов цвета богатством и блеском рыжей шевелюры, низводившей само солнце до уровня смиренного слуги, в чьи обязанности входило обеспечивать сияние ее волос.

На первый взгляд Тевза с ее дворцами и садами казалась столицей красоты и наслаждений.

Но истина начиналась по ту сторону охровой стены, которая еще несла на себе отпечаток сражений между армией турка Устана и легионами мавра Гайдата, отгремевших шесть столетий назад.

Там, в зловонии экскрементов и бараньих кишок, прозябало население из бывших кочевников, которые променяли свой многовековой образ жизни — счастливые скитания под звездами «хузы», бесконечности, на отбросы Западного мира. Лачуги из жести, ящики, картонные коробки и мусор — гниющая магма, какой рано или поздно заканчивается любой мир, хотя ничто при этом не возвещает о рождении нового. Женщины в чадрах — глаз было не разглядеть за многоцветными газовыми треугольниками — собирали коровьи и верблюжьи лепешки, чтобы развести огонь: их поступь все еще оставалась царственной, но вместо того, чтобы нести на плече античные сосуды, они возвращались от колодца с канистрами, украшенными надписью «Шелл». Маленькие голые дети жили в теплой пыли, как ящерицы; скелетоподобные желтые псы, чьи предки когда-то были спутниками фараонов; повозки, запряженные буйволами, и с цельными, без спиц, колесами, катили туда-сюда, перевозя ничто в никуда… Мужчины жевали кат [7] Растение вида catha edulis, употребляемое как наркотик в Восточной Африке и на Аравийском полуострове. — траву, что утешала и помогала забыться.

Восточного колорита было хоть отбавляй, и чтобы сполна насладиться его сочными красками, достаточно было не отличаться особой чувствительностью. А ведь однажды Бобо уже потребовал от нее сфотографироваться в украшенном вышивкой и страусовыми перьями муслиновом платье от Кардена на берегу Ганга, в Бенаресе, на гхатах, [8] Речная пристань в Индии. где сжигали трупы, где в воздухе, пачкая кожу, летал пепел. Именно тогда на весь мир прогремело известие, что она разорвала контракт. Даже ради высокой моды она не могла пасть так низко.

«Контрасты всегда забавны»: Бобо исходил из этого принципа, за что его и прозвали «султаном моды». Он воспринял это настолько серьезно, что официально сменил имя на Абдул-Хамид — скромно позаимствовав его у кровавого сатрапа, свергнутого в 1909 году младотурками.

Идея отправиться в Хаддан, в котором совсем недавно произошла революция и установился демократический режим, была последним гениальным озарением «султана». Стефани сначала отказалась — отказ сопровождался отборными ругательствами, достойными включения в антологии прозы топ-моделей и модных фотографов. Приземлиться, как роскошная бабочка, там, где исстрадавшийся народ только что голыми руками и ценой тысяч жертв добыл себе свободу… Но она прервала свою бурную речь, когда заметила сверкнувшую в глазах «Абдул-Хамида» искорку удовольствия: унижать других было для этого неисправимого мазохиста одним из любимых удовольствий…