Кауи Хеммингс - Потомки

В дверях появляется Джой.

— Привет, Джой, — говорю я.

— Здравствуйте, мистер Кинг. К вашей жене пришла посетительница.

Я видел горе в глазах отца, который молча прощался с дочерью, но что-то во взгляде Джой, в том, как она смотрит в сторону, как она серьезна, пугает едва ли не больше.

— Кто? — спрашиваю я.

— Женщина. Не знаю, кто она. Пропустить или вы хотите побыть одни?

Я пытаюсь сообразить, кто бы это мог быть. Все свои с Джоани уже простились. Может быть, это Шелли?

— Хорошо, — говорю я, — пусть войдет.

— О’кей, мистер Кинг.

Джой уходит, и я не знаю, почему она так грустна. Жалеет ли она меня или себя, потому что мы больше не ее клиенты? Скорее всего, она просто ждет, когда освободится палата, чтобы убрать постель и приготовить ее для следующего пациента?

— Кто это может быть? — спрашивает Алекс.

Она убирает волосы за уши и расправляет блузку.

Только сейчас я замечаю, как хорошо она выглядит. На ней черные слаксы и свежайшая белая блузка с воротничком. На Сиде тоже рубашка и джинсы, которые даже не сползают вниз. Никто не просил их одеться прилично, и я удивляюсь, мне даже становится грустно, оттого что обошлось без моих просьб и наставлении. Зато Скотти все еще на полном моем попечении, о чем свидетельствует ее вытянутая футболка, которая свисает, как мешок, ниже шорт, и кажется, что, кроме футболки, на Скотти больше ничего нет. На спине у нее красуется надпись: «ЯРОСТЬ» и нарисован питбуль с мордой в пене, задирающий заднюю лапу на маргаритку.

— А если мы не хотим никого видеть? — говорит Скотти. — Это же наше время!

— Все, теперь поздно, — говорит Алекс.

— А если она из агентства по защите прав детей? — говорит Скотти.

— С какой стати, Скотти? Что ей здесь делать? — спрашиваю я и окидываю взглядом ее футболку, волосы и ногти.

— Чтобы забрать меня и Алекс, — отвечает она.

— Куда?

— Да ладно, я пошутила. Ага, испугались!

Сид сидит на стуле и нервно постукивает ногой; похоже, ему не по себе. Потом он перестает стучать, выпрямляется, его лицо проясняется. Я перевожу взгляд на дверь и вижу огромный букет белых роз, за которым лица вошедшей не видно, но я мгновенно узнаю эти темно-рыжие волосы и белые бледные руки. Джули Спир.

Она ставит вазу с цветами на стол и оглядывает свой светло-голубой свитер.

— Воду пролила, — поясняет она.

У нее на груди пятно, которое по какой-то странной иронии имеет форму розы.

— Вот, — говорит Скотти, — возьмите.

Она подходит к шкафчику, достает оттуда больничный халат и протягивает его Джули.

Та секунду мешкает, затем говорит «спасибо», вытирает пятно рукой, после чего окидывает взором нас и Джоани. Да, я сказал ей, что жена больна, но никак не ожидал, что она приедет ее навестить. Алекс берет вазу и ставит в углу палаты, поскольку на столике возле кровати Джоани и так полно цветов.

— Как мило, что вы пришли, — говорю я. — Не ожидал…

— Я понимаю — мы едва знакомы, но я все думала о вас и о девочках. Вы сказали, что ваша мама в больнице. Мне показалось, я должна ее навестить.

Ее руки слегка дрожат. Она подносит руку к груди и тяжело вздыхает. Я беру Джули за локоть и подвожу к стулу рядом с Сидом. Тот кивает ей.

— Знакомьтесь, это Сид. Сид, это миссис Спир.

— Джули, — поправляет меня она. Сил протягивает ей руку, которую она пожимает и почему-то говорит: — Спасибо.

— А где ваши дети? — спрашивает Скотти.

Джули словно тщательно обдумывает ответ:

— Они остались на Кауаи с моим мужем. Скоро приедут.

— Вы мамина подруга? — спрашивает Скотти.

Джули внимательно смотрит на Джоани, словно ответ на этот вопрос зависит от того, что она увидит.

— Нет, — наконец отвечает она. — Мы никогда не встречались.

Мы с Алекс обмениваемся недоуменными взглядами. Я заметил, что это началось у нас уже довольно давно. Когда происходит что-нибудь странное, или смешное, или неприятное, я первым делом смотрю на старшую дочь. «Что здесь делает Джули?» — написано у меня на лице.

— Изумительные цветы, — говорю я. — Спасибо, что зашли, Джули.

— Алекс, — подает голос Сид, — Скотти, давайте выйдем на минутку.

— Что? — говорю я. — Нет-нет, не надо. Вам совершенно незачем выходить.

Но Сид, легонько подталкивая Алекс в спину, выводит ее из палаты. Скотти уходит за ними и прикрывает за собой дверь. Мы с Джули остаемся одни. Я должен сказать ей, что моя жена умирает и что ей лучше уйти. Я подхожу к кровати.

— Я все знаю, — говорит Джули.

Она стоит возле окна, закрытого вертикальными полосками жалюзи. Джоани их терпеть не могла, дома я их оставил только в своем кабинете. «Жалюзи бывают только у молодоженов», — заявила она, как только переехала в мой дом. Жалюзи были на всех окнах, когда я только его покупал, и я не хотел ничего менять — ни полы, ни балки, ни внутренний дворик, ни гараж и крышу, — пока Джоани не вцепилась в меня. Она велела расширить подъездную дорожку, посадить три вида папоротников, переделать крышу, соорудив на фасадной стене козырек на деревянных опорах, чтобы дом выглядел шикарно и гостеприимно. Она велела выбросить старый ковер, поменять старые обои, перестроить кухню и ванные комнаты. Она без конца торговалась с подрядчиками, добиваясь скидок. Она работала не покладая рук и превратила старый дом в новый шикарный особняк. Когда я его увидел, то и представить себе не мог, как тут жить.

— Мэтт, — говорит Джули.

— Да, — отвечаю я. — Слушаю вас.

— Знаете, зачем я пришла? Потому что мне все известно. Потому что муж отказался прийти.

Я молчу и зачем-то роюсь в карманах. Нащупываю бумажный шарик и пытаюсь определить, что это была за бумажка.

— Я знаю, что Брайан с ней спал. Знаю, что ей… стало хуже.

— Она умирает, — говорю я.

— Не понимаю, что я здесь делаю.

— Мне очень жаль.

— Жаль? Чего вам жаль?

— Я не должен был к вам приходить. Я не знал, что у него семья. Простите.

Джули смотрит на одеяло, переводит взгляд на лицо Джоани.

— Джоани была красавица, — говорю я. — Она не так выглядела.

Джули кивает:

— Я чувствую себя ужасно, и все потому, что злюсь. — Она начинает плакать. — Злюсь на них обоих.

— Я тоже. И это очень странно и очень скверно.

Джули смахивает слезы.

— Когда он вам все рассказал? — спрашиваю я.

— Кто? Муж? — удивленно спрашивает она.

— Да. Он рассказал, когда мы ушли?

— Ничего он мне не сказал, — отвечает она. — Это Сид. Вчера он позвонил нам. Мы с мужем чуть с ума не сошли. Можете себе представить?

— Сид, — говорю я. — Так-так…

— Это, знаете, как…

Джули начинает смеяться, потом обмахиваться рукой. Мне кажется, на нее сейчас лучше не смотреть, и я гляжу в потолок, но потом снова перевожу на нее взгляд, не в силах скрыть раздражение.