Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2008)

Человек становится инвалидом. Лечить это нечем, только сложной лечебной гимнастикой. Потому меня и пригласили. Посчитали меня специалистом в этой области. Ну, раз посчитали, я и поехал.

Смотрю, человек пытается сидеть, обложен подушками, перед ним прикроватный столик, на нем тарелка супа. Он прикрепил ложку к своим пальцам обычными канцелярскими резиночками и пытается самостоятельно кушать. Получается плохо. Как только он наклоняет голову ближе к тарелке, она плюхается в эту тарелку. Кошмарное зрелище. Санитарка вынимает

голову, обтирает лицо и быстро впихивает в него несколько ложек супа. Но он упорно мотает головой и снова пытается поесть самостоятельно. “Упертый какой, — ворчит нянечка, — в прошлый раз чуть в горячих щах не утоп”.

Больной отвечает хриплым баском: “Главное, чтоб суп в уши не заливался, а то тебя не услышу”. Все соседи по палате смеются, нянька взвизгивает громче всех. Полуживой человек, но с юмором. Вызывает уважение.

На меня смотрит с недоверием. “И чем таким особенным будем заниматься с вами? Я уже все перепробовал, но Нина Ивановна — это инструктор ЛФК — сказала, что вы в гимнастике дока, корифей. Хотя я и сам корифей, но, может, вы еще корифеестей?” Глаза очень колючие. Но мордочка измученная, осунувшаяся, подбородок торчит утюжком, нос острой морковкой, уши-лопухи как радары. Но главное — шея. Тонкий стебелек. Толщиной с мою руку, где предплечье. На чем голова держится? Вот она и не держится. Кадык только ходит вверх-вниз.

Я его внимательно осмотрел, покрутил — положил на живот, перевернул на спину. Понятная картина. Избирательные параличи различных мышц. Одни совсем парализованы, другие наполовину, третьи — вообще не тронуты. Эдакая мышечная мозаика. Интересная и сложная задачка. Но при таком упорном пациенте может все получиться неплохо.

Перво-наперво надо применить подвесы. Сейчас это называется модным словом “пеладес”. На самом деле это давно известный прием: движение руки, ноги, туловища в горизонтальной плоскости на специальном матерчатом подвесе типа длинного бинта. Он не только уменьшает вес этой самой пострадавшей человеческой детали, но и позволяет двигаться с бо2льшим размахом, устраняя силу трения. В общем, подробности интересны далеко не всем. Но больного-то это касается самым непосредственным образом. Неподвижная рука вдруг начинает свободно перемещаться, а по команде “Стоп!” — твердо останавливаться. Это его радует.

Есть самые разные способы увеличения размаха и тем самым — усиления тренировки пострадавших мышц. Придуманы и другие приемы и приемчики, укрепляющие мускулы и облегчающие жизнь пострадавшего индивида.

А индивид своими колючими голубыми глазками оценил приносимую ему пользу и начал фанатично заниматься. День и ночь. Иногда так уставал, что чуть в обморок не падал. Побледнеет, вытянет посиневшие губы

в ниточку и глаза закатит. Похлопает его инструктор по впалым щекам,

водичкой взбрызнет, он, не открывая глаз, учтиво прошипит: “Благодарю вас, вы очень любезны”. Прямо английский лорд. Потом, правда, матерился по-русски довольно виртуозно. Но не всегда — это зависело от степени усталости. Иногда так уставал, что знакомые с детства слова и буквы забывал. Упорный был малый.

И ведь стал понемногу поправляться! Что уже удивительно, потому как энцефалитники, что клещевые, что всякие другие, плохо поддаются лечению. Тут больше надо уповать на природу и на породу. Да еще на упорство.

Он выписался из госпиталя, стал приходить в институт в зал лечебной физкультуры. Благо, это рядом с его домом на Лесной. Приходил в легких курточках или рубашках с отложным воротником — в шинели и кителе не мог. Жесткий воротник наминал тонкую цыплячью шею, и голова падала вперед. Шинель же своей тяжестью вообще прессовала плечи и лопатки. Натирала хребет. У него позвонки тогда торчали мослами как пеньки, как редкие зубы — через один. Кожа и кости. Кто бы мог признать в этом изможденном мосластом существе того плотного, уверенного до нахальности мужчину в полном расцвете сил. Я видел его старые фотографии — на байдарке, русый, с мощной шеей, довольный собой донельзя. Смотрит с вызовом, дерзко.

Впрочем, вызов и дерзость и сейчас остались в прежнем размере. Завуалированно, конечно, но очень заметно: “Кто вы все тут такие, что такое умеете, чего я не умею? Фраера, одним словом”. Только научился ложку ко рту подносить, а уже начал примериваться к теннисной ракетке. Причем раньше в теннис не играл, считал его пижонским видом спорта, то ли дело — горный туризм или подводное плавание, байдарка, опять же на таежных реках. Там его, кстати, и укусил голодный клещ.

Удерживать ракетку одной рукой он не мог, поэтому начал осваивать двуручный захват. Сейчас-то многие известные мастера и мастерицы вцепляются в ракетку двумя руками и орут как оглашенные. Севка, суровый и мрачный, с трудом взмахивал ракеткой (как будто за бабочками с сачком гоняюсь — иронизировал над собой), дотягивался до мяча и как-то утробно стонал. Это было задолго до современного шоу-тенниса с пушечными ударами, бросанием на землю ракеток и плотно обтянутыми задами звезд и звездиц. У Севки зад кое-как обозначался (ноги-то были сохранными), но зато майки и футболки болтались как на огородном пугале. Даже бейсболка съезжала с головы то вправо, то влево. Кстати, я вспомнил: он был как две капли похож на Простака из “Белоснежки и семи гномов”. Тот, который сзади всех, в смешном колпаке, подпрыгивает и попадает в самые комичные ситуации. Однако тот был добродушным, веселым и благожелательным, а мой персонаж — с обратным знаком. Возможно, так ему было легче бороться с превратностями жизни. Да и характер был неуживчивый, неудобный.

Однако он был упорен не только в физкультуре, но и в других областях. Ну хотя бы в своей специальности. Он занимался прикладной математикой, какими-то системами. До болезни уже была защищена кандидатская диссертация. А сейчас он решил форсировать и докторскую. Его подталкивали разговоры о необходимости комиссования, то есть увольнения из армии по болезни. Этого он никак не хотел.

С армией его связывало многое, начиная хотя бы с Суворовского училища, которое он окончил в Саратове. Пару раз его оттуда выкидывали. За строптивость и драки. Очень драчливый был. Чуть что — сразу в морду. Позже выяснилось, что таковым и остался. Но из армии уходить не хотел. Военная косточка. Да и деньги немалые доплачивали — за погоны, выслугу лет, опять же — поликлиника, для себя и жены Лидии. Это все на улице не валяется. Путевки на курорт, военный санаторий.