Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2004)

Это ведь только словечки в автостопе все американские... А по сути это: русская дорога и русская тоска .

1 Хайр — длинные волосы (сленг) . От англ. hair. Хайрастый — длинноволосый. (Здесь и далее примеч. автора.)

2 Что такое “гопота” на сленге, сформулировать довольно сложно: уж никак не “бандиты, хулиганы”, как определяет это в своем словаре жаргона Академия наук. Я бы сказал так: не-неформальная молодежь (простите за корявость), активно насаждающая свои взгляды.

3 Драйвер — водитель, подбирающий автостопщиков (сленг). От англ. driver.

4 В разговоре длинный “Екатеринбург” всегда сокращают до “Е-бурга”, то же бывает и с именами других городов: Челябинск — Челяба и т. д.

5 Трафик — плотность движения на трассе. От англ. traffic.

6 “Плечевая” — на жаргоне водителей-дальнобойщиков — дорожная проститутка. Вероятно, происходит от термина “плечо” — устаревшей меры расстояния на трассе. Есть и другие варианты этимологии.

7 “Семерка” — федеральная автотрасса М-7 “Волга”.

8 “Бомбила” — водитель, который подвозит за деньги (жарг.) . На трассе почти не встречается, как правило, только в городе или недалеко от его границ.

9 Очевидно, что с Дальнего Востока никто не погонит машину с левым рулем.

10 Как известно, в правом ухе серьгу носят гомосексуалисты. Вернее, самые смелые из них.

11 Торба — нечто типа маленького рюкзака или вещмешка, стягивается сверху шнурками. Обязательно с рисунком “верной идеологической направленности” — портреты рок-групп и т. п. Очень популярны сегодня.

12 Днюха — день рождения (сленг).

13 Автор просит извинить его за подобные высокопарности. Герои виноваты! Юноши в возрасте Вадима так часто говорят.

14 Косуха — особый вид кожаной куртки с непропорционально широкими плечами, изначально их носили байкеры.

Буковская Тамара Симоновна родилась в Ленинграде. По образованию филолог. Поэт, автор статей по проблемам современного изобразительного искусства. Сотрудник Всероссийского музея А. С. Пушкина в Санкт-Петербурге. Автор шести поэтических сборников и многочисленных публикаций в отечественных и иностранных журналах.

* *

*

Какое время живет в наших домах —

настоящее, прошедшее, будущее?

Плюсквамперфектные лестницы

в Коломне — с зияющими провалами

лесчатки, но пахнущие пирогами

с визигой, щами, антоновкой и

довоенной, той, до 14 года, жизнью,

ведут вниз и наверх уже не выводят.

Лестничные площадки с недобитыми

витражами в высоких окнах — равно

не помнят гимназистов, реалистов,

фэзэушников, лишенцев, орденоносцев…

Разве что гвоздем выцарапанную фразу:

“Забыл ключ — ушел гулять. Вернусь поздно!”

Памятник ушедшей эпохи, ушедшей жизни.

Наши слова разлетелись по ветру, наши

старания выучить “темный язык” — тщетны.

В комнатах — пахнет пылью, старостью,

предсмертным потом — и сквозняки

холодного лета не могут вытеснить

этот тяжелый комнатный дух,

он один — наше настоящее. Он уйдет

вместе с нами коридорами вечности,

лестницами давнопрошедшего — в подвал,

где пахнет сырыми дровами,

в неразделимой братской участи

сваленными грудой на каменном,

известняковыми плитами выложенном полу…

Останется ключ от двери, тень от окна

на давно облупившейся стене, рубиновый блеск

витражного осколка, широкий подоконник

с консервной банкой для окурков, почтовый ящик,

кнопка звонка… И гвоздем выцарапанная на стене

надпись: “Сейчас вернусь. Подожди…”

Июнь 2001.

* *

*

Не побрезгуй — поживи!

Выдохни и охни —

что ж мы, Господи, одни?

Сдохли все? Оглохли?

Только снег да черный мрак —

мука расстоянья,

и не видит Божий зрак

глубины отчаянья.

И такая нагота

сердца, и такое

жа-ло-ст-ли-во-е

нутро, что не успокоить,

белым снегом не застлать,

не заспать, не скинуть,

разве что забыть, как звать,

в белом поле сгинуть…

3.1.2002.

* *

*

Снег картонный,

воздух жесткий,

наждаком дерет

гортань.

Смех гортанный,

возглас хлесткий,

нож на кой берет

в карман?

Дух железный,

нож карманный,

жаркий выдох —

выход — вот!

Вот те на!

Нарочно, что ли?

Дверь раззявлена,

как рот!

Выйди вон —

а там такое,

что душа

не разберет

слово Господа

простое

и прозрачное,

как лед…

7.1.2002.

* *

*

Елкой больше

не пахнет,

и к веткам

орехи в фольге,

мандарины

и крымские

яблоки ниткой

никто не привяжет.

Остались игрушки,

еще довоенные, —

вата, фольга,

остов из проволоки,

картонные дирижабли,

летчики, парашютисты,

стеклянные бусы…

Шар серебряный.

Шар золотой.

Елкой не пахнет…

9.1.2002.

* *

*

Пахнет гнилью, и солью, и йодом

под чухонским застиранным сводом,

где тебе равно наплевать —

ять вернуть или ё потерять.

Ах ты Господи! Тянет теплом.

С жизнью вечной — похоже — облом…

А стишком ли, балладой ли, одой

ты родня — бузине, огороду,

дядьке в Киеве, прочему сброду

да Маркизовой луже, где броду

сроду не было. Чуешь породу?

Пахнет йодом, и гнилью, и солью —

как в больнице — смертью и болью,

как на кладбище — жизни тщетой,

за оградой ее — нищетой.

Под белесым, залатанным сводом

пахнет потом, и кровью, и медом.

Пахнет морем, и рыбой, и гнилью —

человеческой малою былью.

Под застиранным, латаным сводом

пахнет гнилью, и солью, и йодом!

Апрель 2001.

* *

*

Человек

как рука

пятипал,

пятиост,

голова

в небесах,

ноги

чуют погост,

на все стороны

крест —

ост ли, зюйд,

норд ли, вест,