Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2005)

1 Отрывки из воспоминаний В. Ардова, С. Гехта, Е. Окса, Н. Рогинской, Л. Славина цитируются по кн.: Петров Е. Мой друг Ильф. Составление и комментарии А. И. Ильф. М., “Текст”, 2001.

2 Здесь и далее записи Е. Петрова об И. Ильфе цитируются по кн.: Петров Е. Мой друг Ильф.

3 См.: Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. Золотой теленок. М., “Слово”, 2001.

4 “Дневник Елены Булгаковой”. Сост. В. Лосев, Л. Яновская. М., “Книжная палата”, 1990.

5 Булгаков М. Дневник. Письма. Сост. В. Лосев. М., 1997.

Сендеров Валерий Анатольевич — математик, публицист, педагог. Выпускник МФТИ (1970). В гуманитарной области выступает со статьями по культурфилософии, истории, социальным наукам. Постоянный автор “Нового мира”.

От редакции. В 2004 — 2005 годах на страницах нашего журнала спонтанно возникла дискуссия об историческом наследии Российской Империи, о проекции ее социально-политического и духовного бытия на нынешний день. Высказались: Сергей Бочаров (“Тютчевская историософия: Россия, Европа и Революция” — 2004, № 5); Андрей Зубов (“Размышления над причинами революции в России” — 2004, № 7, 8; 2005, № 7, 8); Валерий Сендеров (“Россия-Империя или Россия-Царство?” — 2004, № 10); оппонирующий С. Бочарову Борис Тарасов (“Тютчевская историософия: Бог, человек и история, Россия, Европа, революция” — 2005, № 11). Настоящей статьей Валерия Сендерова мы подводим некоторый итог этому незапланированному диспуту, хотя в 2006 году намерены продолжить обещанную публикацию фрагментов из историко-философского труда А. Зубова.

Ни одна из высказанных точек зрения не имеет в глазах редакции преимуществ перед прочими. Сопоставляя оспаривающие друг друга позиции, читатель может лишний раз убедиться, что живет в стране с “непредсказуемым прошлым”, и получить пищу для самостоятельных размышлений.

Русское правительство проникнуто либеральными идеями новейшего времени, его неограниченный абсолютизм является скорее диктатурой, направленной к тому, чтобы внедрять эти идеи непосредственно в жизнь…

Генрих Гейне, 1829.

Отчего последние десять лет нападки на власть почти всегда вызывают у меня раздраженное отторжение? Вовсе не потому, что я с властью так уж часто теперь согласен. А потому, что яростных ниспровергателей не интересует, хороши ли, плохи ли те или иные конкретные правительственные шаги. Дело для них совсем в другом.

Наше отношение к власти продиктовано манихейски-дуалистическим мировоззрением, несокрушимой верой в вечную борьбу темных и светлых сил. “На всей земле сейчас они и мы”, — сказано в одном стихотворном памятнике советского гностицизма.

Мы — это свободолюбивая, вечно стремящаяся к демократии и просвещению российская интеллигенция. Или же, в варианте иной, конкурирующей секты, мы — великий, духовный, православный народ. И мы вписаны (это опять секта первая) в проклятые, зацикленные, нерасторжимые круги русской истории. Нас вечно — и вот снова сейчас! — гнетут мистические они: злодейская, постоянная, номенклатурная Русская Власть! Мы, русский народ (песнопение рядом, в соседней пещере), — опять в злодейском плену! Опять и опять нас гнетут глобалисты, жидомасоны, купленная и продавшаяся, проклятая Нерусская Власть…

Словом, “мы” — добро. “Они” — зло.

Противопоставление власти обществу в России еще на роковой Сенатской площади определилось вполне. За благими намерениями власти не может не стоять лукавство и зло — это стало несокрушимым общественным постулатом. Но и власть даже самые общественно-прогрессивные начинания свои от общества же — конспирировала. Частично. А порой и полностью. И когда все сложилось именно так, дело пошло быстро: и ста лет не прошло, как не осталось и следа ни от той власти, ни от того общества…

Между тем вспоминается, что написал Пушкин одному из своих корреспондентов после явно неблаговидного поступка Николая Павловича — перлюстрации личного письма поэта: “Что же делать? Как ни поверни, но правительство — единственный европеец у нас в России. Лишь от него одного зависит, не стать ли еще во сто раз хуже: никто бы этого даже и не заметил…”

Но ссылками на авторитеты ничего доказать нельзя. И фактами нельзя тоже: на бескрайних пространствах русской истории любой без труда находит эффектные подтверждения своей правоты. К тому же призванные что-либо доказать факты подчас выразительно доказывают обратное. Кто не слыхал, для примера, о новгородской свободе? Вот ведь когда в России все было — демократия, народоправство. А задушило — треклятое самодержавие. Как тут не напомнить в нескольких словах хоть того же Ключевского: эффективно править городом кулачное вече попросту не могло. Потому что для этого нужна не луженая глотка, а процедура (уже греки времен Геродота понимали значение ее). Как вкратце не пояснить, что Новгород вообще не был республикой — а выборной монархией по существу. (Сильные торговые города — Венеция, Флоренция, Новгород — неохотно расставались с этим хорошо знакомым раннему Средневековью политическим институтом.) Впрочем, на закате новгородского бытия, где-то в XIV веке, вече сделалось-таки наконец подлинным хозяином города. И тогда перед богатейшей, с отличным географическим положением русской крепостью встал единственный важный вопрос: идти ей под московского Ивана или под литовского Казимира…

Но почти бесполезно говорить обо всем этом. Привычные образы формируют наше сознание — а не свежий беспристрастный взгляд. Да столь далекие времена и не будут интересовать нас. Чтобы содержательно рассмотреть что-либо, надо предмет рассмотрений жестко ограничить.

Начнем же с ограничений, которые мы заранее налагаем на наш текст. Интересующий нас период русской истории — петровский: именно петровские преобразования и сформировали в основных чертах общество и государство в сегодняшнем смысле этих слов. Труднее выбрать, так сказать, основной критерий общественно-государственного добра и зла: прогресс, демократия, равенство, братство — взаимозаменяемое употребление этих когда-то выразительно звучавших слов вконец обессмыслило их. Что же действительно является синонимом позитивного, “прогрессивного” развития отечественной истории?

По нашему мнению — просвещение и реформы. Исторический путь христианского мира давно определяется западными, протестантскими странами — “нашими” по основной системе своих ценностей, но часто весьма далекими от нас по интерпретации их. Хорош ли этот путь, плох ли — отдельный вопрос. Но в наличествующей ситуации перед Россией давно, как в древней былине, три пути. Можно было пребывать в самобытности, не обращая особого внимания на окружающий мир. И это было бы до времени уютно и спокойно, в огромной богатейшей стране. Но потом это время пришло бы, и в итоге несложной военной операции Великая армия превратила бы нас в наполеоновский департамент. Второй путь: раствориться в протестантском прогрессе, а о собственных базовых ценностях забыть; ясно, что и это — путь к историческому несуществованию страны.