Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2009)

subСАД /sub

«Видел ли ты когда-нибудь шафран

или только слышал о нем?»

Санайи, «Окруженный стеной сад истины»

Майор Кардымов изнывал от жары; высота, на которой шел самолет, принесла облегчение на полчаса.

А ведь была уже осень. Но что тут о ней говорило? В этом ржаво-сером мире солнечных казней? Ежедневно над горами взлетал огненный меч, и тысячи его копий обрушивались на шеи и головы людишек, суетящихся у подножия горных тронов. И облегчения не приносила ни тень, ни вода. Только взгляд на далекие ледники сулил еще что-то… Если эти ледники не были миражами.

Нет, бывалые говорили, что зима придет в свое время — и такая, что взвоешь от холода, если, конечно, останешься в Кабуле, а не поедешь в местные тропики — в Джелалабад или в пески Кандагара.

Кардымов не оставался в Кабуле: проведя там с неделю, он отбыл к месту своей службы, не в тропики, а в городок самой глухой и бедной провинции в сердце гор. Ну и действительно, еще на подлете Кардымов увидел сплошные хребты, нарезанные щедрой рукой Аллаха, как шербет. «Что ж, — меланхолично подумал майор, утирая обильный пот со щек мокрым платком, — жил среди полей, поживу среди гор». Носовой платок был настолько мокр, что он уже подумывал, не достать ли банное полотенце. У майора был один чемодан. Он все-таки умудрился все необходимое уместить в один чемодан. Ему рекомендовано было взять: 1) бритвенные принадлежности; 2) несколько сорочек; 3) костюм повседневный и 4) костюм выходной; 5) две пары обуви; 6) молоток, гвозди, плоскогубцы (если бы пронюхали об этом гуманитарии из Европы, шуму было бы! Русский опер и его инструмент !). Ну и еще масса всего: утюг, кипятильник, скороварка, бензиновый примус. Ладно, хоть не заставили еще брать матрас, подушку да и кровать, разборную, армейскую, с сеткой и железными спинками. Плюс самовар — для задушевных бесед с местными падишахами да информаторами. Вообще-то майор Кардымов летел в богом забытую дыру для серьезных дел: создавать милицию, точнее — координировать ее работу, милиция-то там уже была, народная, под названием царандой; но, как предупреждали его, это лишь одно название, аморфное нечто, а ему предстояло наладить оперативную работу, сформировать заново провинциальное УВД, создать районные отделы и поселковые отделения этого самого царандоя.

…Царапающее название. Но это, может, и к лучшему. В «милиции» тоже слышна хватка.

Он мог бы и отказаться. Но его поймали. Предложили загранкомандировку — раз. А какой же советский человек не хочет побывать за границей? Попросили уговорить супругу поехать с собой — два. Мол, для того, чтобы работа протекала в здоровой атмосфере. Сразу посулили трехмесячный оклад и двойную зарплату: рублями и чеками — три. Ну и последнее — в подготовительном лагере под Ташкентом обещали зачитать приказ о присвоении очередного звания.

Что в остатке? В сухом? Майор Кардымов летит один в самолете с чемоданом и рассматривает достопримечательности заграницы: горы, голые горы до всех горизонтов без конца и края. Правда, трехмесячный оклад был получен — и половина пропита с ярославскими операми. Остальное допивали в лагере под Ташкентом и по дороге в Кабул. Кардымов не то чтобы был склонен, но как-то так уже получилось. И дело тут не только в опасности. В общем, еще толком никто и не знает, что тут да как, ну, стреляют, а разве в Ярославле не стреляют? Из охотничьих ружей, обрезов, самоделок. Да и бесшумная смерть — на пере — ничем не лучше. А Валеру Васильченкова беглый придурок убил ножницами, стащил с какой-то дачи садовые, для стрижки кустов. Но ошибка Васильченкова была в том, что он пошел за ним с голыми руками, не взял табельное, понадеялся на свое мастерство самбиста. Как придурку удалось срезать его, до сих пор остается загадкой. Нет, к опасностям опера привыкли. Тут еще такой был фактор: они знали, что в этой стране сухой закон, ибо — мусульманину нельзя. Ну вот и заряжались впрок… Короче, собери в любом месте Союза в лагере (тьфу-тьфу-тьфу, в учебном) полсотни оперов забубенных, и получится то же самое. Кардымов признал это.

Но теперь начиналась другая жизнь: солнечная, трезвая, посреди гор.

Самолет шел на посадку. Это был гражданский самолет, в салоне летели аборигены в чалмах, они смотрели не в иллюминаторы всю дорогу, а на Кардымова — с немым вопросом в темных странных глазах. Да и лица у них были чудными. Это все от формы одежды: чалма, каракулевые шапочки, какие-то накидки, шаровары, в которых можно спрятать пулемет на одной ноге и пулеметные ленты — на другой, а под накидками бронежилеты замаскировать, гранаты и черт-те что. Майор еще в Кабуле определил, что на ярославских уркаганах одежда менее опасная. Не говоря уже о женщинах. В салоне было две женщины в своих коконах. При взгляде на эти шевелящиеся мешки с сетками для глаз оживали какие-то детские представления, может, сны или игры какие-то. Ну, и Петруха из «Белого солнца пустыни» с его «Открой личико, Гюльчатай!» припоми­нался. Действительно, в таком мешке мог запросто прятаться здоровый мужик, местный урка. И что в таком случае делать? В царандое женщины еще не служили. Женщина Афганистана — существо темное и забитое,

бесправное и неграмотное. Хотя ношение чадры вроде стало необязательным еще при короле Захир Шахе… Или даже при Аманулле-хане?.. В голове у майора путалось все, из сведений, которыми их накачивали, как и противожелтушными и прочими сыворотками, месяц под Ташкентом, он лучше всего запомнил Энгельса: «Их неукротимая ненависть к государственной власти и любовь к независимости мешают им стать могущественной нацией». Короче, вот в эту страну анархии и диких обычаев, в провинцию гор и летел майор Кардымов.

И как ни велик был интерес Кардымова к окружающему, но, измученный беготней последнего дня и бессонной хмельной ночью в представительстве, он все-таки на мгновенье отключился, вздремнул и даже успел увидеть во сне одного вологодского капитана, получившего солнечный удар на плацу под Ташкентом; они с ним играли в шахматы — наяву и во сне. Кардымов очнулся и тут же вспомнил рябое лицо вологодского, каким оно стало бледным, когда он шмякнулся. Вологодский остался в Союзе. А — перелетел через границу аж до самого сердца гор вместе со мной, подумал Кардымов, усмехнувшись, зайцем. Компанейский мужик, рассказывал разные забавные случаи. Все переживал, что дневная звезда — Солнце — упала ему на голову, а не на погоны. Завидовал другим, Кардымову. «В тебе что-то цыганское, — говорил он ему за шахматами, — а они, как известно, пришли из Индии». Но Кардымову тоже было лихо.

И все же ташкентскую жару он превозмог. А вот сумеет ли эту? Здесь было жарче.

Кардымов не мог вспомнить его имени.