Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2009)

“Что мне дали в Канди?” — удивился Чехов. Удар не удар, а что-то неладное с ним произошло: несколько часов словно расплылись в памяти.

— Тогда позвольте один вопрос, — сказал он. — Зачем вам это?

Сун Ло Ли встал, и в позе смешного человечка появилось нечто торжественное.

— Не мне, — проговорил он ровно, — а Хозяевам моим.

Чехов откинулся на спинку кресла и промокнул губы салфеткой.

— Мне очень не нравится все это. Пожалуй, я не отдам вам ничего.

Китаец снова присел.

— Поверьте, — кротко сказал он, — я не из тех людей, которых называют... как это... гуманными. Но я очень изобретательный человек. Я не буду рассказывать вам о некоторых своих методах — опробованных и надежных методах. Я просто их применю. И вы, как я уже заметил, совершенно добровольно отдадите мне товар.

— Мы одни, — сказал Чехов. — Я выше вас и, наверное, сильнее. Сейчас я встану и уйду. Эта суета мне надоела.

— Куда уйдете? — спросил Сун Ло Ли невозмутимо. — До двери, не дальше.

— До гостиницы, — сказал О’Хара, выходя из темноты. Походка его стала пружинистой; в руке был револьвер. — Доктор, у входа вас ждет молодой Стрикленд, он дойдет с вами до “Гранд ориентл”. А мы с уважаемым Сун Ло Ли поговорим о многих интересных вещах. У меня тоже есть свои надежные методы; кроме того, он в моем доме не ужинал.

— Но я мог бы... — начал было Чехов; О’Хара прервал его:

— Идите. Надеюсь, этот инцидент не испортит вашего впечатления о Цейлоне.

Чехов медленно поднялся:

— Мы еще поговорим?

— Непременно, — улыбнулся О’Хара.

Чехов ушел; слышно было, как он здоровается с Адамом; шаги стихли. О’Хара и Сун Ло Ли оставались неподвижны.

— А теперь, — сказал этнолог, — ты расскажешь мне все о своих хозяе­вах.

— С радостью, — ответил Сун Ло Ли. Он быстро глянул куда-то за спину О’Хары. Конечно, тот не купился на старый трюк и не обернулся; тут его сзади ударили по голове, и он потерял сознание.

XXI

Холодная вода, отдающая болотом, плеснула в лицо. По давней привычке он не открыл глаза, а чуть разомкнул веки. Гудели факелы, тени метались по стенам и низкому своду. Голова кружилась, пошевелиться было невозможно, и казалось, что падаешь: так бывает в лихорадке.

Каждый дюйм свода покрывала каменная резьба: водоросли, рыбы и спруты переплетались под неестественными углами, множились и соединялись, заставляя всякого, кто глядел на них, проникаться глубоким, инстинктивным омерзением к тому, что древнее человека и ему изначально враждебно.

Сун Ло Ли, этот гнусный представитель желтой расы, успел сменить свое нелепое облачение на зловещую черную мантию, пронизанную алым блеском, и теперь, склонив голову набок, смотрел на Кимбола О’Хару, который лежал, связанный по рукам и ногам, на низком продолговатом камне.

— Не притворяйся! — сказал Сун Ло Ли низким голосом, заполонившим пещеру, и отзвуки, усиливаясь, загрохотали. — Прежде чем ты умрешь, тебе придется ответить на мои вопросы!

О’Хара смотрел на зловещего китайца, не отводя взгляд. Он лучше многих представлял, что может уготовить ему злокозненность изощренного восточного разума.

— Зачем ты хотел убить его?! — спросил Сун Ло Ли.

О’Хара молчал.

— Впрочем, я догадываюсь! Ты знал, что это может быть передано из рук в руки только по доброй воле, иначе утратит силу! А значит, смерть доктора сделает это бесполезным, и мои планы расстроятся!

— Да, — сказал О’Хара.

— Но ты проиграл! — воскликнул китаец, воздевая кривые руки к закопченному потолку. — Ты умрешь здесь, во славу моих Хозяев, и лишь один человек узнает об этом! Когда русский увидит твой изуродованный труп, он станет куда сговорчивей, а я клянусь Бездной, что не выпущу его с острова, покуда это при нем!

— А теперь ты ответь мне, — молвил О’Хара, спокойный, как никогда, сохраняя присущее белому человеку мужество перед лицом неминуемой гибели. — Кто такие те хозяева, о которых ты говоришь? Для кого ты хочешь добыть это ?

— О! — воскликнул китаец, и лицо его, мнимо невозмутимое, исказила гримаса извращенного довольства. — Ты спрашиваешь о великой тайне! Но поскольку ты все равно обречен на долгую, мучительную смерть, узнай же, во имя кого примешь ее! Хозяева мои — Боги, спящие на первобытном дне океана, не живые и не мертвые; они ждут пробуждения, когда восстанут из вод древние земли, а нынешние континенты сгинут! Это вернет Им силу, вернет Им власть, вечную власть над миром, и велика будет награда преданного слуги, который споспешествовал великому возрождению! Теперь же... — Сун Ло Ли склонился к беззащитному герою и зашептал так, что громовое эхо сменилось ужасающими шорохами: — Узнай, какой смертью ты умрешь на этом древнем алтаре, который десять лет назад обрела Елена Блаватская! Знала бы она! Знала бы она!.. — Злобный, ликующий хохот наполнил склеп, и где-то в дальнем конце подземелья, невидимом для связанного О’Хары, словно бы в ответ раздались глухие звуки, порожденные явно не человеческим горлом.

Несколько успокоившись, Сун Ло Ли достал из складок мантии благовония и огниво, разложил их на каменном выступе, обработанном не человеческими руками, и зажег курения. Затем нечестивый жрец проклятых богов обернулся к пленнику и провозгласил:

— Тебя заклюют киви!

— Кто? — переспросил О’Хара.

— Нелетающие птицы Новой Зеландии! — взвизгнул жрец, и ответом ему стал ужасающий свист из дальнего угла склепа.

О’Хара был впечатлен.

— Бред какой-то, — сказал он. — Вы бы еще пингвинов сюда притащили.

Рот Сун Ло Ли скривился в жутком подобии улыбки.

— Спасибо за совет, мой обреченный друг! Я завтра же выпишу партию этих гордых птиц, любимцев моих Хозяев, прямо от подножия Эребуса! Их сильные лапы затопчут, а мощные клювы разорвут всякого, кто осмелится встать у меня на пути — если успеет, ибо вскоре мир переменится! Теперь же, когда ты знаешь все и не можешь поделать ничего, молись своему бессильному богу, ибо сейчас ты убедишься, что клюв киви с размаху пробивает двухдюймовую доску, не говоря уж о бренной плоти!

Отвернувшись от жертвы, мерзкий жрец выкрикнул что-то на языке, непонятном даже Кимболу О’Харе. Отворилась незаметная прежде дверь, и глазам пленника предстала высокая, очень темнокожая девушка неимоверной красоты, облаченная в тонкое бирюзовое сари. Волосы ее, цвета воронова крыла, были уложены в высокую прическу; на лице ее, когда она склонилась перед гнусным китайцем, своим господином, читался бесконечный испуг. Жрец отдал краткий приказ, и незнакомка медленно двинулась к сокрытым в полумраке клеткам.