Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2009)

Оказалось, что могила метеоролога пуста.

Даже не сжившись с Африкой так, как Пьер Робертович, Дмитрий Игоревич понял, что это конец. Колдун придумал для развлечения что-то, что гораздо хуже его доморощенного социализма и капитализма.

И точно, когда они вышли к берегу озера, то увидели своего товарища.

Мёртвый пан Пшибышевский ходил по берегу и кормил птиц своим мясом. Метеоролог отщипывал у себя с бока что-то, и птицы радостно семенили к нему.

Врач и орнитолог смотрели на озеро, которое было покрыто пернатым народом. Задул холодный ветер с гор, и птицы сотнями начали подниматься.

Правда, некоторые падали обратно, едва взлетев. Даже издали было видно, какие они больные.

Губайловский Владимир Алексеевич — поэт, критик, эссеист. Родился в 1960 году. Выпускник мехмата МГУ. Живет в Москве.

* *

*

Счастлив, кто падает вниз головой.

Владислав Ходасевич

Говорила Марина: я хочу не быть.

Раствориться, расплавиться, позабыть

всё, что связывало меня с землей,

родными и близкими. Они со мной

тетёшкались столько лет подряд,

опекали, вытаскивали из дерьма.

Хорошо бы, конечно, принять яд,

но этот способ дорог весьма.

Проще выйти на воздух. Не отдав долгов,

задохнуться давлением в пять атмосфер.

Вот и вся любовь.

Вот и вся любовь.

Небосвод непоправимо сер

под тобой, шагнувшим через барьер.

Жестокое солнце

Игра в аду.

Велимир Хлебников

Australian Open — 2002. Женский финал.

Дженнифер Каприати — Мартина Хингис.

Температура приближается к сорока.

С каждым геймом становится жарче.

Вода выкипает мгновенно,

оставляя на теле соляные разводы.

Корт, раскаленный как сковородка,

припекает ступни сквозь подошвы кроссовок.

Это не теннис,

это — игра в аду.

Мартина отходит в тень.

Стоит секунду, две, три.

Больше нельзя.

Дженнифер чуть сильнее физически.

Она вымучивает победу.

Мартина сидит, опустив голову.

Она ничего не видит.

И кажется ей, что теннисный мяч

похож на снежок,

брошенный маленькой девочкой

где-нибудь в Татрах.

Через полгода

она — красивая, двадцатидвухлетняя —

уйдет из спорта.

* *

*

А потому что жизнь прошла.

Сергей Гандлевский

Жизнь представляется прожитой.

Что мы видим в конце?

Что отразилось, Боже мой,

на этом лице?

Шрамами и ожогами

траченный, но живой.

Мне остается много ли?

Много ли, Боже мой?

Стерпится, перемелется,

пыль осядет в углу.

Но все равно не верится,

что все равно умру.

* *

*

И жаждет веры, но о ней не просит.

Федор Тютчев

Откуда дует ветер?

С Белого моря.

Кто стоит на дороге?

Одинокий странник,

горький пропойца,

крещеный нехристь.

Чего он хочет?

Веры.

Отчего же не молит Бога?

Матерьялист.

Новогоднее

Я понял, что родина творчества — будущее. Оттуда дует ветер богов слова.

Велимир Хлебников

Когда я был юношей,

в календаре было много красных праздников

и только один белый.

Изменилась эпоха,

красные праздники выгорели,

но белый праздник остался.

Накрахмаленную скатерть

хрустящую, как чистый лист,

стелите на стол.

Стихи приходят из будущего

и, когда наступает их время — гаснут.

Поэзия — это воздушные корни языка,

которыми сегодняшний день

прорастает в завтрашний.

И уже нестрашно

войти в новый день, в новый год,

потому что мы многое знаем о нем,

потому что оттуда пришли

любимые нами стихи.

Веселый центон

Wer spricht vom Siegen? Uberstehn ist alles.

Rainer Maria Rilke

Кто говорит о победе?

Выстоять — вот и все.

Когда на тебя наедет

красное колесо,

когда круги под глазами

и некуда больше спешить,

и все, что коллодий залил,

уже не следует шить.

Гурьянова и Каширка,

секонд-хенд и б/у

расщепили ошибкой

твою судьбу.

Стоишь ты урод уродом,

сунув цигарку в рот.

Ты был со своим народом

там, где был твой народ.

Прилепин Захар родился в 1975 году. Окончил филологический факультет Нижегородского государственного университета. Прозаик, поэт, журналист. Лауреат премий “Национальный бестселлер”, “Ясная Поляна” и др. Живет в Нижнем Новгороде.

Текст печатается в авторской редакции. Полностью книга выходит в серии “ЖЗЛ” издательства “Молодая гвардия”.

Глава первая

Родители. Зарядье. Детство

В девять лет ему приснился сон: он идет по цветочному лугу, Господь

начинает благословлять его и обрывает движение…

Иногда кажется, что биографию Леонида Леонова стоит начинать не с дня его рождения, вести рассказ не с московских улочек начала позапрошлого века, но из тьмы запредельных глубин, где зародилась искра его сознания.

“ Откуда же берется у всех больших художников это навязчивое влечение назад, в сумеречные, слегка всхолмленные луга подсознанья, поросшие редкими, полураспустившимися цветами? Притом корни их, которые есть запечатленный опыт мертвых, уходят глубже сквозь трагический питательный гумус в радикально расширяющееся прошлое, куда-то за пределы эволюционного самопревращенья, в сны и предчувствия небытия” — так говорил Леонов в “Пирамиде”.

Но даже он ответа не давал: откуда в художнике и творце это влечение назад, все дальше и дальше, минуя сны, память мертвых, отсветы прошлого, за пределы первых времен.

И едва ли нам найти тот волшебный фонарь, что дал бы возможность проследить таинственный, горний путь искры божественного духа, однажды обретшей себе пристанище на земле в сердце человека по имени Леонид Леонов.