Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2007)

На улице совсем стемнело. Митя слил картошку. Поставил на стол прямо в кастрюльке. Вывалил тушенку в тарелку и стал есть. Вроде и не хотел, даже и противно было, но выпил еще. Ел, смотрел в бессмысленную черноту за окном и думал о том, что не понимает самого себя. Поэтому так все и криво. Вообще не понимает. Может, конечно, человек и не должен себя понимать, но ведь он что-то все делает. Копошится. На работе с утра до ночи. Как же он тогда… делает-то что-то? И главное, зачем делает? Суета ведь сплошная. Не может же быть, что только из-за денег? Их ведь и не надо столько…

Но здесь был тупик. Здесь было не пробиться. Можно, конечно, бросить эту гребаную газету, с ее рекламодателями и хозяевами, помешанными на доходах. Пойти простым спецкором, засесть за давно не читанные книжки, но… на нем были старые отец с матерью, сестренка-студентка, Катька с Юркой. Жена, правда, предлагала пойти работать, но Митя не хотел. С детьми надо было заниматься. Вспомнилась и подружка, на которую уходила прорва времени.

Он сидел, тупо глядел в темноту окна и думал, что это ведь он сам себе такую жизнь устроил. И что же? Нет у него времени. Если по-серьезному, ни для кого нет. А тогда и он, получается, никому не нужен. Ну кому же ты нужен, если тебя нет?

Ему совсем расхотелось есть, навалилась усталость. Не раздеваясь, он лег на диван, накрылся чем было и уснул.

И приснился ему поганый сон. Будто его жена… его Ольга, спуталась с их общим знакомым. И это у них уже давно. И вот она пришла и рассказывает ему все. А сама довольная, даже радостная. Как будто у нее новая жизнь начинается. И знакомый этот тут же, рядом. Деловой такой, спокойный. Как будто все так и надо. А Митька вроде как лишний, будто гость засидевшийся. И детей почему-то нет нигде!

Митька проснулся от злых, растерянных слез, заливавших скулы. И себя было жалко, и сделать вроде уже ничего нельзя. В висках стучало.

Он встал, пошел босиком по холодному, грязному полу, нашарил в темноте выключатель. Подбросил в печку дров. Долго сидел у открытой дверцы, глядел на огонь, курил. Выходил на улицу, там курил. Пить не стал. Доел картошку и лег. Все не мог заснуть.

Проснулся поздно. Разбитый. Уставший от ночного курева. Долго лежал, глядя в потолок. Потом вдруг заторопился. Выпил холодного чаю, кое-как прибрался и уехал в Москву.

Чкония Даниил родился в 1946 году в Порт-Артуре. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Жил в Тбилиси, где в издательстве “Мерани” вышел в свет его первый стихотворный сборник. Автор шести книг стихов, многолетний переводчик прозы и поэзии Грузии. С 1996 года живет в Кёльне (Германия), работает главным редактором журнала русской литературы “Зарубежные записки”.

* *

*

Я вышел на улицу эту,

Где тихо и — чаще — темно.

Немало бродил я по свету.

Я из дому вышел давно.

Чего по пути я не видел,

Не выбившись вовсе из сил!

И знаю, что многих обидел,

Обиды же не затаил.

Меж слов растерявшихся, между

Поступков запуталась нить

Дорог, и, как видно, надежду

Мне стало труднее хранить.

Не надо блужданий по свету!

Но в поисках вечных пути

Я вышел на улицу эту,

Не зная, куда мне идти.

В лицо мне прохладою брызни!

Ведь ты еще длишься пока,

Приснившийся сон моей жизни

Без выхода из тупика.

* *

*

Чужая птица у чужого

В ночи горящего окна,

Она не знает птичье слово

И птичьего не знает сна.

Ее ни ночь, ни день не ранят

Ритмичным стуком у виска.

Чужая птица — на экране

Изображенная тоска.

Любой способен в горло впиться.

Любой способен обогреть.

Не улетай, чужая птица!

А ей и некуда лететь.

* *

*

Что за повадка лисья!

Вкрадчива и тиха…

Сбились сухие листья

В рыжие вороха.

Сами сгнить не успели?

Вовремя не сожгли?

Вон их злые метели

Снежные замели.

Ветром злым выметает

С улиц и площадей.

Их, бедолаг, мотает

По свету, как людей.

* *

*

Радость дарящий,

ты будешь однажды забыт —

после тебя дарящие радость

пустботы заполнят.

Болью даривший,

ты призываем вечно

к спору ревнивому,

взыскан к суду оправданий,

к гневным упрекам востребован —

боль неизбывна.

Экскурсовод

Могу признаться, это не беда,

А также никакое не открытье:

Я сочиняю эти города,

Угадываю, чую по наитью.

Минуя переулки и дворы

И скрытые глухие переходы,

Перемещаюсь из одной поры

В иные — ощущаемые — годы.

Куда толпою суетною прем?

Какие времена за поворотом?

У спутников моих поводырем —

Приветный жест пошлю стрелковым ротам.

Вот злобного тирана обману,

Мучительно прикинувшись придурком,

Там рыцарство в бараний рог согну,

Здесь подмигну по-свойски ловким уркам.

Слетела с плахи чья-то голова —

Мы отшатнулись. Мы чуть-чуть устали.

Что, спутники мои, — слова, слова?

Важны не сами факты, а — детали.

С небес струится вечная вода,

Но можно и ее услышать внове...

Я сочиняю эти города.

На жесте их ловлю, на полуслове.

* *

*

Птица ринулась в воду.

И — в самую глубину.

Ощутила свободу —

Гуляет себе по дну.

Там — кораллы, пещеры

И скал голубых оскал…

Там седые галеры

Тех, кто славы себе искал.

Неподъемные глыбы

В подводных лежат лесах…

Посмотри ты: а рыбы

Привольно летят в небесах!

Смотрят сверху сквозь воду —

Ликуют, клекочут, поют.

Ощутили свободу —

Распахнут воздушный приют!

Там — небесные боги,

Здесь — наяды не знают утех…

И завистник двуногий

На этих глядит и на тех.

Шкловский Евгений Александрович родился в 1954 году. Закончил филологический факультет МГУ. Автор книг прозы “Испытания”, “Заложники”, “Та страна”, “Фата-моргана”. Постоянный автор журнала.

Обнаженная натура

Они почти не встречаются. Верней, встречаются, как не встретиться в их сравнительно небольшой двухкомнатной квартире с общим, естественно, санузлом и кухней, но это даже встречей трудно назвать — случайное пересечение, столкновение, они совсем как чужие, все молчком. Да они и стараются избегать друг друга, чтобы не произносить лишних слов, чтобы ненароком не вступить в более личный контакт…