Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2011)

Российский читатель может предположить, что в перестроечные годы литература «расстрелянного возрождения» и эмиграции так же мощно вырвалась из-под спуда, как это произошло с «возвращенной» русской литературой. Нет, ничего подобного не произошло — да и не могло произойти. Первые сравнительно многотиражные хрестоматии с достаточно представительными подборками имен появились только во времена независимости («Дніпровська хвиля», 1992; «Українське слово», 1994). А опубликованная в эмиграции классическая антология Юрия Лавриненко «Розстріляне відродження» (1959), которая и дала имя целому поколению, была переиздана «на материке» только в 2001-м! Собраний сочинений (не говоря уже о полных собраниях) удостоились немногие — и то с большим запозданием и довольно хаотично: если двухтомники Миколы Кулиша и Миколы Зерова вышли еще в 1990 году, то однотомники столь же значимых Марка Йогансена и Богдана-Игоря Антоныча были изданы только в 2000-е годы. В России передовым отрядом в деле публикации возвращенной литературы были толстые литературные журналы. Украинские же «толстяки» («Україна», «Прапор», «Дніпро» и др.) изначально имели куда меньшую — и куда более консервативную — аудиторию (в перестройку она, конечно, расширилась, «Україна» достигла тиража в 900 тысяч) и ориентировались в первую очередь на «своих», нынешних авторов. Новые журналы, возникшие в начале 1990-х, естественно, не имели ни складывавшейся годами аудитории, ни больших тиражей, ни широкого влияния на читателя. Все они, как один, отличались авангардистской/постмодернистской устремленностью. Их авторы и редакторы предполагали, что европейский и национальный модернистский опыт уже усвоен (а не усвоен — тем хуже для вас) и следует идти дальше. «ˉ» (1989), «Поступ» (1989, официально — с 1991), «Четвер» (1991), «Сучасність» (в Украине — с 1992), «Кур’єр Кривбасу» (1994), «Плерома» (1996) — одни живы и деятельны до сих пор, другие давно сгинули, но каждый стремился сформировать Нового Читателя с тем же пылом, с каким революционные художники создавали Нового Человека. Отсюда и практически полное отсутствие «жанровой» литературы в 1990-е годы: единичные опыты («Адепт» В. Ешкилева и О. Гуцуляка, 1995) оставались такими же «недружелюбными» по отношению к читателю, как и большая часть тогдашней, да и нынешней прозы.

В давнем споре народничества и модернизма модернизм наконец-то берет реванш. Сжатая пружина распрямилась… с последствиями, близкими к катастрофическим.

Сегодня в украинской литературе медленно формируются массовые, «низовые» жанры: конкуренцию с российским импортом выдержать им, конечно, нелегко, однако спрос есть — и даже несколько опережает предложение. Самым благополучным сегментом книжного рынка остается детская литература (и родная и переводная); оно и понятно — как-никак, а после 1991 года успело вырасти целое поколение, но вот подростковую литературу издатели пока что предложить ему почти не готовы. Печальна судьба и низки тиражи литературных журналов; по пальцам можно пересчитать площадки — бумажные и сетевые — для критических обсуждений. А между тем в «верхнем сегменте» украинской прозы (в дальнейшем мы собираемся писать именно о прозе) разворачиваются значительные и еще не вполне осознанные процессы. Да, картина украинской литературы ХХ века остается дискретной, разорванные связи восстанавливаются медленно и с трудом, писатели заняты главным образом попытками сократить разрыв между украинской литературой и мировой — разрыв стилевой, тематический, жанровый... Но тот энтузиазм, который породили и 1991-й и 2004-й годы, не прошел даром. В интеллектуальных кругах вновь стала модной украинская книга. Современные украинские писатели — и те, кто числились молодыми в начале 90-х, и нынешняя молодежь — как никогда ранее «отвязны» и открыты самым разным влияниям — прежде всего западным. Эти влияния, в свою очередь, разнообразно и порой причудливо сочетаются с собственно украинскими традициями. Об этом-то и пойдет речь в следующих публикациях.

МАРИЯ ГАЛИНА: ФАНТАСТИКА/ФУТУРОЛОГИЯ

КНИЖКА С КАРТИНКАМИ

О судьбе книги говорено-переговорено [14] . В частности — что компьютер переориентирует сознание на восприятие аудиовизуальной информации и коротких (с экран размером) фрагментов текста, а навык восприятия сложных, структурированных текстов утрачивается.

По-моему, все не так уж страшно. Что-то в этом роде говорили в незапамятные времена по поводу телевизора, а компьютер с Интернетом во многих отношениях лучше — там хотя бы Живой Журнал есть. И Twitter. И Facebook. И всякие медийные ресурсы — бумажных газет я сама давно уже не читаю.

Новых средств передачи информации вообще принято бояться и трепетать — сильно подозреваю, что в эпоху распространения книгопечатания кое-кто говорил, что вот, мол, утрачивается огромный пласт культуры: переписчик вкладывал в текст часть своей души, а тут бездушная машина штампует сотнями, а то и тысячами одинаковые копии.

С распространением всеобщей грамотности обесценивается талант сказителя и способность хранить в памяти внушительных размеров тексты (та, которую восстанавливали по специальному методу брэдбериевские «живые книги» [15] ). Книга вообще очень молодой транслятор информации. А ценность представляет собственно информация, а не способ ее передачи.

Так что алармистские высказывания о том, что культура гибнет, мне кажутся именно алармистскими. Культура всегда гибнет — и всегда возрождается.

Но лично я люблю книгу. Именно как объект. Гораздо приятнее завалиться на кровать с бумажным кирпичиком, чем с ридером. У книги свой особый запах. Читающий ее получает определенные тактильные ощущения. Ну и вообще — должен же быть здоровый консерватизм!

К тому же книга, раз появившись на свет, больше не требует никакого посредника между собой и читателем. Текст, человеческий глаз — все. Воспроизведение текста с электронного носителя невозможно без электронного носителя. За культурой e-book стоит мощнейшая технологическая цивилизация. Иными словами, слишком много посредников. Для того чтобы e-book нормально функционировал (почему-то эти устройства, в отличие от «книги», грамматически ассоциируются у меня с мужским родом), нужно, чтобы нормально функционировали все цивилизационные механизмы: от бесперебойной поставки электропитания до новейших технологий, необходимых для изготовления, программирования, ремонта, поддержания жизнеобеспечения крохотного, с ладонь, устройства. И его информационного контента. Тогда как для чтения книги, повторюсь, посредника между текстом и глазом нет. Будучи раз изготовлена, книга существует автономно.