Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2011)

Михаил Грозовский. Влюбленным оком. — “Дружба народов”, 2010, № 12 .

Я хорошо знаю Михаила Грозовского (по фестивалю имени Корнея Чуковского) — как превосходного поэта для детей (детских книжек у него — море), а вот как “взрослый”, драматичный, философский поэт-лирик он открылся мне совсем недавно. У нас тоже планируется подборка его “взрослых” стихов.

Где море, где волны одна за одной

дремучую песню на берег приносят...

Где рыскают чайки над бездной рябой

еще и еще... И хватают, и просят...

Где солнце и звезды, где ночи и дни

живут и не знают ни года, ни века,

там вспыхнут огни и погаснут огни...

Там истина рядом. Там нет человека.

Пантелеймон Грюнберг. Ранняя грамзапись в России. Конец XIX — начало XX в. — “Вопросы истории”, 2010, № 12.

Вот и на нашей “звукоархивной” улице маленький праздник. Историко-культурологическая статья члена Пушкинской комиссии ИМЛИ РАН особенно хороша тем, что повествует не только об “эволюции технических свойств”… А кстати, я и не ведал, что самой первой выездной сессией по записи грампластинок оказалась поездка инженеров лондонской компании “The gramophone company” в Петербург в апреле 1899 года.

Вячеслав Долинин. Михаил Нарица и его “Неспетая песня”. — “За Россию”. Вестник внутренней жизни Народно-трудового союза российских солидаристов. Воронеж, 2010, № 58 (390).

О незаурядном ленинградском писателе и борце за права человека в СССР. Повесть “Неспетая песня” оказалась вторым после “Доктора Живаго” произведением, нелегально переправленным за рубеж. М. А. Нарица (1909 — 1993) посылал ее и Хрущеву с жестким сопроводительным письмом, отдавал и в “Советский писатель”. В 1961-м автор “Неспетой песни”, бывший сталинский зэк, был арестован по доносу, содержался в спецпсихбольнице вместе с Григоренко, Буковским и Евдокимовым. В 1975-м его арестовали в четвертый раз. СССР и КГБ (старого разлива) он пережил. Похоронен в Латвии, там открыт его музей, действуют Фонд и Просветительский центр имени Нарицы.

В России повесть “Неспетая песня” до сих пор не опубликована (как, например, и проза Владимира Юрасова, если говорить о крупных писателях и публицистах, входивших в Народно-трудовой союз; кто, скажем, знает роман “Коллапс”?)…

Вообще “За Россию” заслуживает особого внимания. В этом номере — исключительные воспоминания старого работника НТС, 91-летнего Ростислава Полчанинова “Псковское содружество молодежи при Православной миссии” (вспомним фильм “Поп”), много других ценных материалов. Портреты людей.

Владимир Енишерлов. Как в годы золотые. — “Наше наследие”, 2010, № 96.

Замечательный (очень личный и в лучшем смысле просветительский) очерк о блоковском Шахматове пера главного редактора журнала. В номере немало текстов и публикаций, посвященных Блоку (в ушедшем году отмечалось его 130-летие), среди которых особо отмечу публикацию Сергея Шумихина “Блок — комментатор Лермонтова” с воспроизведением постраничных примечаний А. Б. к “Избранным сочинениям” Лермонтова, вышедшим в 1921 году в берлинско-петербургском издательстве Зиновия Гржебина.

Пользуясь случаем, хочу прямо вот здесь, в обзоре, сердечно поздравить Владимира Петровича Енишерлова с юбилеем: то, как он все эти годы держит журнал и сделал его едва ли не лучшим краеведческим изданием Европы, — вызывает восхищение.

Евгений Ефимов. “Вы всегда были истинным праздником”. — “Наше наследие”, 2010, № 96.

Исследование (плюс публикация части эпистолярия) о творческих и человеческих отношениях между Корнеем Чуковским и издателем Самуилом Алянским (1891 — 1974). Познакомил их Блок. Алянский был частым мостиком между детскими книгами К. Ч. и их будущими художниками. Богато иллюстрировано.

Замолчанная история, или Зачем школьнику “Архипелаг ГУЛАГ”. С Наталией Солженицыной беседовал Алексей Варламов. — “Фома”, 2010, № 12 .

“Ну а потом мне пришлось добавлять комментарии по настоянию учителей и экспертов из Министерства образования. Мое ощущение, что я уже работу кончила и могу заниматься чем-то другим, они поколебали очень быстро. Прочитали и сказали, что школьники очень многого не знают. Вот, например, у Солженицына не раз встречается: „кировский поток”. А дети не знают, кто такой Киров, а не то что кировский поток. Я все время привожу этот пример, потому что он меня потряс, меня это пронзило почти скорбью. Потому что кировский поток — это четверть Ленинграда! Это великий город для нашей страны. И красотой велик, и культурой, и каким-то особым типом людей, который значимым и очевидным образом отличается от московского. Четверть Ленинграда была выкинута: часть расстреляна, часть посажена, часть выслана. Четверть! Это совсем недавно было — и дети вообще не знают, что такое кировский поток? Пришлось делать примечания. Мне указали на 150 таких мест в книге: поясните либо событие, либо имя. Это скорбный и тяжкий был труд, но необходимый. Я сперва постонала, а потом засучила рукава и сделала словарик значимых исторических имен, которого у нас во взрослом „Архипелаге” не было, и добавила подстрочные примечания. Например, мне указали, будто бы дети не знают, что Чехов написал „Остров Сахалин”, а Достоевский — „Записки из мертвого дома””.

Геннадий Калашников. Глагол начальный. — “Дружба народов”, 2010, № 12.

Рецензия на книгу нежно любимого мною Сергея Бирюкова — Главного Русского Футуриста, академика Зауми и прочая и прочая.

“Книга Сергея Бирюкова актуально, насущно, с убедительной необходимостью и настоятельностью вписалась в нашу нынешнюю поэтическую ситуацию. Не берусь судить — плачевную ли, оптимистичную ли ситуацию (книга как раз свидетельствует, что все не так уж плохо и безнадежно), но радует, что есть у нас такой замечательный, непредсказуемый, неуправляемый, или управляемый горними силами, поэт. Без него было бы гораздо скучнее”.

В “Арионе” на это издание — “ПOESIS ПОЭЗИС POESIS” (2009) — отозвался Аркадий Штыпель: “Кому как, но для меня, при всем скепсисе относительно футуристического проекта, веселые бессмыслицы „заумщиков” порой выглядят все же милей и живее символистических „тайных смыслов””.

Жузеп Карне. Острова одиночеств. Перевод и вступление Марии Игнатьевой. — “Иностранная литература”, 2010, № 11 .

Этого умершего в 1970-м “идеального каталонца” называли “принцем поэтов”, в начале 1960-х выдвигали на нобелевскую, но стихи всерьез оценили только после смерти. В своем теплом, исчерпывающе-познавательном вступлении М. Игнатьева благодарит Михаила Яснова “за деятельную дружескую помощь в работе над переводами”. Переводы эти я читал с наслаждением, как будто ел ванильное мороженое.