Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2011)

Тем вечером я уезжал.

Закат, похожий на сок брусники, тянулся над болотами. Проводником в вагоне был пьянчуга-старик, который путешествовал с черным отъевшимся котом. На остановках у поезда толпились белые тощие собаки. С платформы я увидел кота, который выглядывал в окно. Собаки глядели снизу вверх и жалко тявкали, словно бы кота прося о помощи.

Кот смотрел на них сквозь стекло, чуть раздуваясь.

Я ехал в Москву и знал: завтра Северодвинск покидает мой друг.

При мне он купил билет до Питера, откуда отправится в Гатчину.

Анна Гедымин

КУДА НИ ПОСМОТРИШЬ

Гедымин Анна Юрьевна — поэт, прозаик, детский писатель. Родилась в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова. Автор пяти стихотворных сборников, лауреат литературных премий. Живет в Москве.

* *

*

Грохот. Крики.

Солнце над стройплощадкой

Никогда не садится.

А я думала, что лебёдка —

это такая птица.

А я спрашивала у прораба:

“Не часть ли вы

Той мечты — с пожизненным стажем?”

Вот увидишь, мы будем счастливы.

А дом будет светел и стоэтажен.

И так далее — на века, навсегда,

Как уже обещали когда-то.

Потерпи!

Звуки стройки — это, в общем-то, ерунда

По сравненью с песней солдата.

* *

*

И воскликнешь

посреди пустынного мира:

Господи!

Сотвори мне кумира!

Не обязательно в славе и во плоти —

Хоть какого-нибудь!

Хоть прежнего возврати!

Но раздастся в ответ,

прошуршит дождём по траве:

Чем кумира в округе искать,

заведи царя в голове!

* *

*

Меркнет ли день, заживает рана

Иль подступает апрель морозно,

Смерть говорит: “Никогда не рано”,

Жизнь говорит: “Никогда не поздно”.

Снова черемухи мир затопят,

Разом иссякнут снега и льдины...

Жизнь успокаивает — смерть торопит.

Что же ты выберешь, подсудимый?

Вроде и нет роковой приметы,

Мир дружелюбен и полон дремы.

Что ж ты то ленишься, как бессмертный,

То вдруг спешишь, как приговоренный?..

Месть Тамерлана

Валентину Резнику

Где нам древних понять!

Ведь, в конце концов,

Нам давно на святыни плевать.

Но послушай все же...

Стаи гонцов

Созывали тучную рать,

Чтобы выкрикнул баловень всех грехов:

“Если мой потревожат прах,

Не поздней, чем до утренних петухов,

Разольется над миром страх!

Будет горе на множество лет и стран,

Небо вычернят облака!..”

Так сказал Тамерлан.

И усоп Тамерлан.

И без снов пролежал века.

Осторожное время, мудрей совы,

Тихо здесь совершало путь...

Но пришли археологи из Москвы

В неприступный склеп заглянуть.

Самый младший русым был, молодым,

Старший с виду вроде бурят.

Пили чай зеленый,

Пускали дым

И не ведали, что творят.

Но сходились узбеки со всех сторон.

Но закат был в тот вечер вял.

Но вселенский ужас,

Вселенский стон

В черно-бурых глазах стоял.

Все окончилось за полночь.

Как пятак,

Прикатилась луна в зенит.

И сказал самый младший:

“Что-то не так —

Люди стонут, в ушах звенит...”

А приятель, зевая:

“Да ну их, плюнь!

В самом деле — чудной народ...”

Было двадцать второе.

Месяц — июнь.

На земле — сорок первый год...

1989

* *

*

Ты посмеялся бы надо мной,

Если б узнал.

Но порой осенней —

Как я боюсь за тебя, родной! —

Обид твоих, насморков, потрясений.

Нас не разлить никаким дождем,

Сдвоен наш путь, словно залп двуствольный...

Только куда ж мы опять идем

По жизни этой высоковольтной?..

* *

*

А порой, опостылев самой себе,

Убегаю — плевать, что дела важны, —

Побродить среди лета и тишины,

Помолчать не бессмысленно — о судьбе.

Там, где вечер — к закату почти тверез

И уж точно — спокоен и говорлив, —

Добывает из неба немного слез,

Чтобы шелест приятный — и на полив.

Там о вечности думать — напрасный труд,

Так она осязаема и легка.

Ведь куда ни посмотришь — в небо иль в пруд, —

Натыкаешься взглядом на облака.

НАТАЛИЯ СОКОЛОВСКАЯ

*

Моцарт в три пополудни

Маленькая повесть

Соколовская Наталия Евгеньевна родилась в Ленинграде. После окончания Литературного института жила в Грузии, переводила грузинскую поэзию. В 1992 году вернулась в Санкт-Петербург. Автор трех поэтических книг: “Природа света” (1985), “Незапечатанные письма” (1988), “Ангелы навсегда” (2003), автор романа “Литературная рабыня: будни и праздники” (2007, вышел под псевдонимом Наталья Сорбатская, удостоен премии им. Н. Гоголя). В “Новом мире” (2009, № 2) напечатана повесть “Двор­ник Люба” из цикла “Третий подъезд слева”, куда входит повесть “Моцарт в три пополудни”.

Она всегда была такой. Нескладной, с большим туловищем, большими ладонями и ступнями, карими, широко поставленными на широком лице глазами. Она никогда не была на море, но ей в голову не приходило жалеть об этом. Иногда ей снилось, что она плывет, и не в замкнутом самодельном водоеме неподалеку от их садового участка под Александровкой, а в чем-то подвижном, и тело ее делалось ловким и легким. Но сны эти прекратились еще в детстве, плавать Тамара так и не научилась, а воду любила проточную, из крана.

У нее никогда не было выходных туфель кроме тех, что купила ей бабка на окончание ПТУ, кремово-нежных, с модной металлической пряжечкой. Радость подарка портил обидный плоский каблук. “Чтоб не навернулась, дурища такая”, — пояснила бабка, пряча в шкаф мятую картонную коробку. Стоимость этих первых и последних выходных туфель Тамара запомнила навсегда: девять рублей пятьдесят копеек на старые деньги. Жали туфли самым немилосердным образом, хотя ширина была выбрана большая. Жали так, что ныло сердце. Похожее она испытала в шестом классе, когда мальчишки хотели запереть ее одну в кабинете биологии, где стоял обглоданный человеческий скелет. От страха остаться в закрытом помещении неловкая Тамара успела подставить ногу в щель, а тайная ее симпатия, отличник Ладушкин, все тянул и тянул на себя дверную ручку, хотя прекрасно видел и зажатую ногу, и сверху вниз обращенный на него страдающий Тамарин взгляд, и ее толстые, лодочкой-полуулыбкой сложенные губы, в которых так удобно было скапливаться слезам.