Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2008)

Он обещал приехать в августе, я ждала его каждый день, но он не появился. Осенью мы несколько раз созванивались и говорили о его приезде, потом звонки прекратились. Каким-то магическим образом невозможно было с моей стороны пробиться через “восьмерку” — каждый раз слышались короткие гудки. Я писала ему несколько писем, последнее, кажется, зимой. Ответа не было.

Нарушу хронологию повести ради окончания сюжета: будучи студенткой четвертого курса, я получила письмо от Д., в котором он рассказал, что по возвращении в Ростов собирался ехать ко мне в конце августа, но его не пустила мать; а в сентябре, когда мы перестали созваниваться, его мать передала ему якобы мои слова, что все это не имело для меня никакого значения и я в Харькове замечательно развлекаюсь, даже не вспоминая о нем... Я верил в это, а теперь хочу, чтобы ты сама подтвердила. И если это правда, то прости меня за это письмо, а если нет... то пусть это останется на совести тех людей, которые растоптали впервые распустившийся цветок. Я женат уже два года. В моем сердце есть уголок, который навсегда останется только твоим. Я не получал от тебя ни одного письма и теперь хочу знать, писала ли ты мне, или же письма просто не доходили до моих рук…

Тыгыдым-тыгыдым, это вовсе не трогательный русский сериал, нет! Это не сентиментальный женский роман, это, знаете ли, правда жизни.

Я ответила. Что все неправда, что я выплакала все глаза, что я ему писала, а письма от него спрятали и прочее, и прочее. Ответа не было. Я написала все еще раз, но с меньшим пылом, поскольку он был растрачен на первое письмо. Ответа по-прежнему не было.

А зимой 2002 года у меня появился модем, вместе с ним — домашний Интернет. Регулярно я искала в сети Д. Д., пересматривала тысячи ссылок с его именем, но они были не о нем, потому что он — однофамилец одного известного поэта.

Через год или чуть больше я его нашла.

Д. Д. теперь есть в контакт-листе моей аськи. Мы разговаривали всего раза три или четыре, половина слов ушла на закрытие гештальта. Он сказал мне, что, оказывается, очень даже представлял меня без одежды, но страшно боялся, и если бы вдруг что-то зашло дальше простых объятий и поцелуев, то он ничего не смог бы. Я сказала, что ни о чем таком не думала тогда, я была все-таки младше на год.

Зато его родственники развели нас по разным городам, поскольку считали, что мы трахаемся и — не дай бог — сделаем ранних детей.

После его отъезда с дачи мы не виделись никогда.

P. S. Эта глава называется “Тишина”, потому что в ней автор, находясь в тишине, рассказывает о чем-то очень сентиментальном для того, чтобы собраться с силами и снова прыгнуть в шум повести о детстве — в шум десятого класса, начавшегося после лета первой любви. В тишине нам необходимо понять, что ребенок за несколько месяцев существенно вырос. Он уже способен на серьезные чувства, а не на тыкание американскими карандашиками.

6

Класс 10 “а”, лингвистический

Действующие лица:

Первый.

Второй.

Пятеро в белых халатах.

Зеркало.

Третье лицо.

Темная сцена. В центре — белый стол. На столе — пепельница, полная окурков. За столом сидят трое. Первый очень живой, ярко освещен, в полосатой футболке цвета хаки, синих джинсах и черных ботинках, его брови в беспорядке, наполовину стерты. В правой руке — сигарета, на столе перед ним — ноутбук. Левой рукой он периодически потирает брови. Второй — немного в полумраке, в белом трико. Он совершенно ясный, но иногда подводит. С ним нельзя спорить, но Первый спорит. Третий — Третье лицо. Его не вид-

но, но о его присутствии известно обоим.

Первый. Я не могу так написать, это мемуаристика, терпеть этот жанр не могу. Меня раздражают люди, которые читают мемуары, а те, кто их пишет, — приводят в бешенство. Ну, кроме Лидии Гинзбург.

Второй. Я показываю то, что есть, никуда от этого не денешься. Ты подсел к ней за парту, парта была четвертой в первом ряду, Л. сидела одна. Ты подошел и спросил: “Можно к тебе?” Потому что ты каждый год пересаживался за новую парту. Было так.

Первый. Ну да, я каждый год менял… Как это сказала А. С.? Что-то менял. Декорации? Да ну, нет. Сцену? А. С. сказала как-то очень удачно.

Второй. А. С. сказала: “Мне нравится, что Настя каждый год меняет сценарий”.

Первый. Нет, она вовсе не так сказала. Вот все-таки ты коварный, все у тебя какие-то наложения: то хронологию перепутаешь, то персонажей, то картинка из другого года проникнет или слово не то...

Второй. Откуда ты знаешь? У тебя же нет ничего, кроме меня. То, как факт сохранился во мне, является по его прошествии — объективностью.

Первый. Я просто чувствую, что с тобой что-то не так. Однако мне нужно писать. (Что-то набирает на компьютере.)

Второй. Итак, ты подсел к ней за парту. Общение началось с приколов, вы много шутили и смеялись, завели специальный зеленый блокнотик для того, чтобы записывать в него смешное. Ты писал первые две строчки забавного стишка — она следующие две, или наоборот. Вы довольно много так исписали, пока общение не перешло на уровень откровенности. Вы вместе уходили из школы после уроков: ты уже ничего не прогуливал, ты совсем не был похож на себя в девятом классе. Вы выходили вместе, ты курил, вы стояли или сидели и разговаривали. В один из таких дней ты подумал о том, что вот уже можно заводить откровенный разговор. Позже вы стояли около подъезда, опершись на железные поручни, и она рассказывала тебе о себе сокровенное. С тех пор вы постоянно делились сокровенным.

Первый. Я чувствую, что ты все говоришь правильно. Но ответь, чем мы сейчас занимаемся? Пишем повесть? Или же решаем психологические задачи?

Третье лицо. Вы не вправе думать об этом.

Первый и Второй смущенно замолкают. Слышен щелчок зажигалки. Первый глубоко затя-

гивается. Где-то за сценой периодически слышен шум проезжающих автомобилей.

Первый. Ты живой?

Второй. Я есть.

Первый. И я. Невероятно страшно каждый раз, когда он что-то произносит. Впрочем, оттого, что он постоянно слушает, не менее страшно. Или не страшно...

Второй. Раньше было страшно.

Первый. Да, раньше. В этом ты, кажется, прав. А теперь что же? Как называется это чувство? У меня есть указательный палец на руке... Точно, это как чувствовать, что у меня есть указательный палец на руке. Да, это как знать о собственном пальце.

Второй. Это новое. Я запоминаю.