Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2006)

Михаил Лобанов. Из памятного. — “Наш современник”, 2005, № 11.

“Дочь Л. Толстого Александра Львовна вспоминает, как ее отец и она уходили из Ясной Поляны. „Не могу описать того состояния ужаса, которое мы испытывали. В первый раз в жизни я почувствовала, что у нас нет пристанища, дома. Накуренный вагон второго класса, чужие и чуждые люди кругом, и нет дома, нет угла, где можно было бы приютиться”. Неуютно чувствовал себя и Лев Николаевич, учивший аскетизму, презрению к материальности, комфорту. „На станции Астапово его вывели из душного вагона и повели в чужую комнату. Был очень удивлен, что в комнате не так все, как он привык... настоял, чтобы была поставлена свеча, спички, его записная книжка, фонарик, все, к чему привык, без чего не мог жить”. И представьте теперь, после этого эпизода короткой, случайной бездомности, бездомность пожизненную, на которую ныне обречена масса людей, еще недавно, до „перестройки”, живших нормальной жизнью, а ныне выброшенных на улицу, прячущихся, как пугливые звери, в оврагах, землянках с собаками, в парках, заброшенных строениях (кстати, и у нас на юго-западе Москвы, в километре-двух от метро „Юго-Западная”, в Тропаревском парке). И какие еще ужасы готовятся „жилищной реформой”” (“О бомжах”).

Александр Люсый. Три смерти. — “АПН”, 2005, 21 декабря .

“С уходом <���…> Михаила Гаспарова, Владимира Топорова и Елеазара Мелетинского закончилась целая эпоха в российской культуре. Вероятно, она вступает в какое-то новое, не вполне устойчивое и предсказуемое состояние”.

См. также: Андрей Немзер, “Памяти Е. М. Мелетинского” — “Время новостей”, 2005, № 236, 19 декабря .

Игорь Манцов. Ничего страшного. — “Взгляд”, 2005, 25 декабря .

“Роман „Мастер и Маргарита” — сама двусмысленность, рассчитанная на весьма искушенного читателя, которому по силам квалифицировать предложенную Мастером версию евангельских событий как фальшивку, выполненную с подачи Воланда. Однако, насколько я успел заметить, нынешняя экранизация объективирует эту злокозненную фальшивку, создавая у массового зрителя иллюзию, что „все так и было”! Припоминаю, знаменитый кинодраматург Юрий Арабов решительно отказался от заманчивого предложения писать сценарий для заведомо успешного телесериала „Мастер и Маргарита”, едва узнал, что в нем предполагается вот такое некритическое воспроизведение версии Мастера — Воланда. Режиссер Бортко делает пафос там, где нужно было бы делать нечто иное — как минимум скепсис”.

См. также: “Практически „Мастер и Маргарита” воспринят массовым сознанием как этакий приквел „Ворошиловского стрелка”, а Воланд воспринят как этакий народный мститель и Робин Гуд сегодня. По сути, „Мастер и Маргарита” воспринимается осознанно или неосознанно как классическое произведение современной русской фантастики патриотического направления. И мы можем наблюдать сегодня массовый читательский успех десятков подобных романов, в которых в разных интерьерах и обстоятельствах хорошие русские парни при помощи, не важно, магии ли, бластеров ли или просто добрых Калашниковых бьют „плохих нерусских парней”, а кончается одним и тем же: созданием и укреплением великой русской империи — лидера планеты Земли, а то и всей нашей Галактики”, — пишет Виктор Милитарев (“Следущим летом в Москве” — “АПН”, 2005, 30 декабря ).

Cм. также: “Парадокс, однако, в том, что современного „Мастера” страна уже получила — в виде „Ночного дозора”, при всем его интеллектуальном убожестве и кособокости. И обыденность бесовщины, и схватку добра и зла в каждой булочной, и общую гротескную обморочность местного ландшафта, и подозрительную в смысле метафизики природу Москвы, — все это нам уже преподнес Бекмамбетов со товарищи”, — пишет Антон Костылев (“Примус починили” — “Газета.Ru”, 2005, 20 декабря ).

Олег Матвейчев. К новой миссии России: гуманитарный “манхэттенский проект”. — “АПН”, 2005, 26 декабря .

“Лучший способ добиться благосклонности Европы — это сделать так, чтобы Россия сама стала центром Европы, а Европа — окраиной России. Надо отдавать себе отчет, что Европа — это не только и не столько „культура” (это неокантианская, поверхностная, хотя и распространенная интерпретация ее миссии), сколько воля-к-власти с ее постоянной переоценкой всех ценностей (эту миссию Европе приписывал Ницше), абсолютная идея свободы и духа (эту миссию у Европы видел Гегель), глобальное, планетарное господство науки и техники (об этой миссии Европы размышлял Хайдеггер)”.

“России необходим своего рода новый гуманитарный „манхэттенский проект”. Как в свое время в США для создания оружия массового поражения были собраны лучшие физики, так и нам необходимо собрать все лучшие гуманитарные силы”.

Александр Мелихов. Норберт Винер: великий кормчий. — “Новое время”, 2005, № 51, 25 декабря.

“Уподобление человека машине ничуть меня не оскорбляет. Я вообще не вижу объективной границы между живым и неживым, одушевленным и неодушевленным: подозреваю, что живыми мы называем просто-напросто те объекты, которые в достаточной степени напоминают нам нас самих. И объяснение психики человека, на мой взгляд, совершенно не нуждается в каких-то незримых субстанциях типа „душа”, „высшая воля” и проч. — вся многосложность человеческого мышления, чувствования и поведения для меня тоже сводится к самым обычным физико-химическим процессам. Я думаю только, что при всем при этом целостная деятельность человеческого мозга по своей сложности эквивалентна сложности всего доступного нам мироздания <���…>”.

См. также: “Питер Рассел: „Необходима новая модель реальности, в которой сознание является столь же фундаментальным аспектом реальности, как время и материя, а может быть — еще более фундаментальным…” Вот это серьезная мысль. Это мысль, стоящая того, чтобы ее подумать”, — пишет Василий Голованов (“Последний мозговой штурм. Откуда и зачем приходят в голову мысли” — “Новое время”, 2006, № 1, 8 января ).

Владимир Можегов. Сталкер: литургия Апокалипсиса. — “АПН”, 2005, 7 декабря .

“Будто всечеловеческий дух, вечно ищущий себе формы, в ХIV веке выразивший себя в гениальном иконописце, а в ХIХ — в гениальном поэте, в конце ХХ-го воплотился в гениальном режиссере, семь фильмов которого, эти несколько слов, которые было дано ему произнести, от „Иванова детства” до „Жертвоприношения”, — стали одной ясной и непосредственной манифестацией этого духа. Но если Тарковский — явление центральное для русской культуры второй половины ХХ века (даже Бродский с Солженицыным по сравнению с ним выглядят несколько провинциально), то у самого этого явления есть свое центральное событие. Это событие — фильм „Сталкер” …”