Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2009)

однова — выпили, закусили бутербродом с осетринкой (здесь было). Пошли осматривать культурную программу. Наш космос. Наш Гагарин. Наши Белка и Стрелка. Наши жеребцы. Племенные хряки. Индюки какие-то немыслимые… Карповники… Ландшафтные парки всех республик Союза. Особенно рекомендую Литву. Полные достоинства деревянные столы и скамейки под сенью сосен. Здесь еще по одной. Потом — на лодочке прокатиться. Отлакировать пивком. А после ресторана “Золотой колос” — в баньку.

Раздеваешься, одежку в шкафчик, шаечку, мочалочку, в парилочку… А после парилки гладкие такие банщики тебя подхватывают, укладывают на мраморную лавку и начинают мять… И поначалу-то вроде ничего, терпимо, профессионально, как и положено у нас в СССР. Но только мочи уж нет, все больнее мнут, как-то не по-детски… Ты им: “Ребят, вы че?” А они тебе: “Ну что, сука, признаваться будешь?” — “В чем таком?” — “Да во всем, фашистская твоя морда…” И через другой предбанник, через железную дверь волокут тебя, натурально, где никакой разнеженности, никаких удобств. Доски. Кафель. А ты еще не понимаешь ничего…

— Мне бы полотенце бы…

— Зачем?

— Ну хоть голову вытереть…

— А-а, это мы сейчас решим.

Сажают, плюют в морду, бреют наголо, выдают какую-то полосатую хламиду — и на допрос до трех ночи. Ни крошки хлеба, ни капли воды.

Ты говоришь:

— Я ж в музей, я деньги платил...

— Все платили. Подписку давал?

— У меня дома дети, жена…

— Обратно примет, если хорошая жена.

— У меня голова трещит! Глоток воды, изверги!

Следователь:

— А в морду не хочешь?

Все включено. И портрет Ильича со стены смотрит с лучистой улыбкой. А на столе у следователя — Дзержинский. Рыцарь Революции. Пару ногтей вырвали, сломали ребро, все подписать заставляли, а потом прокрыли матюками и — хлесть тебя на нары рядом с такими же бедолагами.

Утром в пять — подъем, баланда, лопату в руки и вниз, к прудам, где сейчас лодочная станция. “На первый-второй!!! По-бри-гад-на…”

Короче, строим канал Москва — Волга. Три дня. Все натурально. Кругом деревья шумят, где-то Москва ворочается, и никто не знает, где ты, — ни жена, ни любовницы, ни начальник, ни подчиненные. Жизнь идет, а ты — на дне котлована, с лопатой, а вокруг энкавэдэшники с овчарками, у тех от злобы пена из пастей, дернешься — порвут в лоскуты. Вечером — пайка хлеба, кипяток, грязища по щиколотку — построение. И опять допрос до трех ночи, и на голые нары — хлесть! А через три дня — под душ, одежку выдали, паспорт — и в дверь, в светлое будущее. Ты смотришь — паспорт не твой, и фотография не твоя, и вообще там все перепутано… Стучишься в “баню”, говоришь:

— Тут мне паспорт не мой выдали…

— А этот чем тебе не нравится?

— Ну как я с ним жить-то буду?

— Что, обратно захотел?

Нет-нет, уж лучше с чужим паспортом, чем туда, обратно.

Выходишь, садишься у фонтана “Каменный цветок”, где изображен виноград гроздьями и у осетров вода изо рта бьет, — и плачешь от счастья. Вот это — музей, это я понимаю…

VASILKA-3 НА ВСЕХ ПАРУСАХ

Когда мой друг Василий Соловьев-Спасский, сын известного советского шахматного гроссмейстера, сбежавшего на Запад, закончил службу в рядах Советских вооруженных сил, у него (что подтверждается дембельским фото) были сержантские лычки, фурага и непередаваемо обаятельный вид тертого во всех передрягах солдата, который всею своею простецкой улыбкой дает тебе понять, что ни на чем ты его не облапошишь, захочешь силой — не поможет, хитростью не проведешь и объехать — не объедешь.

Прошло лет двадцать с чем-нибудь, и у него, естественно, наступил тот возраст, когда каждый мужчина должен сознаться себе, добился ли он чего-нибудь или попросту болтался у дна, как планктон жизни. К этому времени Василий Соловьев-Спасский сдал квартиру в городе Санкт-Петербурге, обосновался среди всяких подонков в поселке Горьковская Ленинградской области, обзавелся электронным адресом под именем Vasilka-3, женился, развелся, потом опять женился, перевел лучшую книгу про группу “Sex Pistols”, которую ему удалось издать у своего друга Михи Павлова, но заниматься распространением им обоим было лень, поэтому тираж три года пролежал на складе, но толком так и не разошелся; написал лучшую книгу про группу “Аквариум” — ее мы с друзьями опубликовали в газетке “New Hot Rock”, которую издавали втроем в коридоре журнала “Огонек”. Потом Vasilka уехал в Англию и больше года протусовался там, роясь в анналах Британской библиотеки и стоя по щиколотку в грязи главного фестиваля английского брит-попа — Гластонбьюри. Он перепробовал все психоделики, которые обычно используют музыканты и их поклонники, и научился неплохо играть на барабанах. Кроме того, по возвращении он написал самую крутую в нашей стране книгу о рок-н-ролле — “Всадники без головы”, которая нашла-таки своего восхищенного издателя (“Скифия”, 2003), и даже удостоился нескольких восторженных отзывов. Но поскольку вокруг царил уже мир попсы без конца и без края, никого, кроме нескольких фанов, его книга не всколыхнула, не привела в священный трепет и не позволила ему почить на лаврах, как он того заслуживал. И тогда Vasilka-3 продал свои барабаны, перестал употреблять любимые музыкантами психоделики, купил бензопилу, топор и под руководством спившегося капитана начал в поселке Горьковская строительство Корабля. Поначалу это был не очень-то большой корабль, метров семь в длину, почти совершенно неуправляемый и постоянно протекающий, — но ведь это был только первый абрис мечты. Подобно тому как Vasilka вгрызался когда-то в подшивки “New Musicle Express”, он замирал теперь над лоциями и картами, приходил ко мне домой, подолгу и серьезно зависал над страницами грандиозного Атласа мира, изданного к пятидесятилетию СССР, который не удалось переплюнуть даже знаменитому атласу “Дорлинг Киндерсли”. Покуда я все спрашивал себя, что за исход будет у всего этого глубокомысленного разглядывания — а в глазах Vasilki уже сквозила какая-то нездешняя голубая даль, — он вдруг сорвался в плаванье на целое лето. И хотя акваторией, которая приняла его бот, была всего лишь Балтика, но и у Балтики есть свой норов, свои подводные течения и внезапные и нешуточные шторма, а у Vasilki была только лодка, едва-едва оснащенная парусом, пара весел да собственное жилистое и неустрашимое тело, которое под солнцем и под тучами, неустанно работая веслами, пропахало эту Балтику вдоль и поперек: он греб, греб и греб и добрался в конце концов до Швеции, вплыл прямо-таки в фешенебельный Стокгольм в изорванных штанах и майке. “Vikingship! Vikingship!” (корабль викингов), — закричали восторженные шведы, которым и в голову не могло прийти, что кому-нибудь в мире удастся создать что-либо подобное. Окрыленный победой и обещаниями, Vasilka возвращался домой, когда шторм прибил его к неизвестному острову. Корабль мог затонуть в любую секунду. Воды на острове не было. Vasilka три дня питался одной рябиной, прежде чем форштевень его корабля устремился к родным берегам.