Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2006)

Поэт и музочка. Неизвестная пассия Сергея Есенина. Публикация Сергея Шумихина. — “Политический журнал”, 2006, № 22, 19 июня.

Вспоминает — в 1957 году о 1923 годе — Агнесса Рубинчик: “Наконец извозчик нас довез до какого-то дома. Я пошла за Есениным. Он привел меня в какую-то квартиру и оставил одну в темном коридоре. А сам куда-то исчез... Итак, я одна в темном коридоре. Слышны только возня и шорохи. Наконец мы вошли в комнату. Моим глазам представилась двуспальная кровать в очень беспорядочном виде. Помню белые батистовые панталоны в кружевах, неизвестно чьи, а на мне была белая батистовая рубашка, отделанная русскими кружевами, через которое просвечивалось мое бронзовое тело. Что такое любовь? Наблюдали ли вы, как две звезды стремглав впадают одна в другую и, слившись, как бы исчезают? Я испытала в эту первую брачную ночь такое безграничное и бескрайнее слияние, что мы растворились в этом чувстве. Есенин говорил, что, только приобщившись к древней культуре, которую несет в себе такая еврейка, как я, он теперь может писать по-настоящему. „Теперь я буду писать о любви”. Когда я проснулась, первое, что я заметила, — это бледно-желтовато-розоватую руку, которая страстно и нежно обвила меня…”

Дмитрий Пригов. Спасительная жизненная рутина. Беседу вел Юрий Безбородов. — “Взгляд”, 2006, 18 июня .

“ — Дмитрий Александрович, почему вы кричите кикиморой?

— Кикимора — это условное обзывание экстатического имиджа поэтического поведения, в котором наличествуют и буддийские элементы, и православные, и африканские. Это один из имиджей, в которых работаю и который встраивается в немалый ряд остальных высветляющих друг друга именно как имиджи. Ну, для публики это предстает просто в виде саунд-перформансов”.

См. также беседу Дмитрия Пригова с Дмирием Бавильским: “Топос”, 2006, 19 и 20 июня.

Дмитрий Пригов. Мир. Труд. Май. — “Топос”, 2006, 19 июня.

“Помню, когда сыну исполнилось пять лет, повез я его в культурно-познавательных и воспитательных целях ознакомиться с прекрасными (во всяком случае, утвержденными в качестве таковых в культурно-интеллигентском сознании) историческими местами старой Москвы. Побродили мы, побродили. Он, невинный и честный, и говорит: „Поедем к нам, в Беляево. Там просторно, ясно, все видно. А здесь тесно и загромождено”. Вот и понимай. Вот и метафизика. Да я и сам предпочитаю, скорее, места бескачественные”.

Дмитрий Пригов. Диалоги между учеником и недоучившимся. — “Топос”, 2006, 19 июня.

“— Замечал ли ты, как перед закатом все вдруг стихает на какое-то мгновение?

— Нет, но зато замечал, как, скажем, даже слабый ветерок закручивает спиралью столбики пыли на проселочной дороге.

— Вот и хорошо, вот и получается: перед закатом все вдруг стихает на какое-то мгновение, лишь слабый ветерок закручивает спиралью столбики пыли на проселочной дороге”.

Дмитрий Пригов. Кого я хотел убить в разные свои возраста. — “Топос”, 2006, 27 июня.

...........................................................

4

В поздние годы я хотел убить Вучетича, хотя нет, нет,

я не хотел его убить

Хотел я убить и Серова, хотя нет, нет, я не хотел его

убивать

Хотел я убить Суркова, но нет, нет, нет, я не хотел, не

хотел его убивать

Хотел я убить и Брежнева, хотя нет, нет, нет, нет, нет,

не хотел

Это другие хотели, а я не хотел, не хотел, не хотел

И Рубинштейн не хотел

А Некрасов — не знаю, не знаю

И Сорокин не хотел, хотя, впрочем, не знаю

А вот этого, как его? — я хотел убить

А в общем-то, никого, никого, никого не хотел убивать,

кроме некоторых

Это другие хотели меня убить, а я не хотел, не хотел,

не хотел, не хотел никого убивать

...........................................................

1997.

Александр Пятигорский. Честно говоря, никакой русской философии нет… Беседу вели Алексей Нилогов и Сергей Чередниченко. — “Литературная Россия”, 2006, № 24, 16 июня.

“Философов и не должно быть много. Из ныне живых могу назвать Владимира Калиниченко. Это настоящий философ. <���…>

— Георгий Дмитриевич Гачев — философ?

— Вы что, с ума сошли?

— Валерий Александрович Подорога?

— Валерия знаю. Блестящий философски образованный культуртрегер.

— Александр Александрович Зиновьев?

— Настоящий философ. Александр Александрович — удивительный, замечательный человек, очень много сделавший для русской философии”.

Расширение политических сфер. Беседовал Константин Митрофанов. — “Политический журнал”, 2006, № 20, 5 июня.

Говорит президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов: “<���…> нас интересует усиление собственной позиции во всех областях: и в сфере институциональной политики, и в сфере массовой культуры, и в сфере философии. Именно поэтому мы в данном случае озаботились кристаллизацией национал-консервативной позиции. Просто потому, что мы считаем: соединение национал-консервативных политологов и национал-консервативных фантастов работает тем и другим в плюс. Наша особенность в том, что мы не боимся признаваться в собственной ангажированности”.

Ирина Роднянская. “Никогда не забавлялась прогнозами”. Беседу вел Роман Сенчин. — “Литературная Россия”, 2006, № 24, 16 июня.

“А когда я написала большую статью о Генрихе Бёлле, чьим творчеством тогда чрезвычайно увлекалась, а я тогда уже становилась христианкой, что соответственно отразилось в статье, то это вызвало совершеннейшую ярость у Владимира Яковлевича [Лакшина], он испещрил страницы своим карандашом и написал в конце что-то вроде: „Роднянская воркует с Бёллем на одном понятном только им языке. Ох уж этот христианский утопизм”. И, несмотря на очень положительную оценку отдела критики, статья была [„Новым миром”] отвергнута и с величайшими муками, с цензурными извращениями позже была напечатана в „Вопросах литературы””.

“Критиком должно двигать любопытство и эстетическое чувство, которое не подменишь никакими накоплениями филологического, публицистического и прочего характера. Если критик не приникает поначалу к тексту и не спрашивает себя, как текст на него подействовал, если он не рефлектирует по этому поводу, а сразу использует текст как повод для выражения какой-то своей позиции, то это не критик — это публицист, который пользуется литературой как подсобным средством. Я ценю только ту критику, которая сначала исходит из собственного эстетического переживания, а потом, выйдя за пределы очерченного писателем круга, может осмысливать это в соответствии со своим взглядом на жизнь. Но сначала — переживи этот текст”.