Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2006)

На обратном пути пограничники все-таки усмотрели в наших визах какой-то непорядок, и мне пришлось возмущенно заявить, что по эту сторону железного занавеса с подобными притеснениями я сталкиваюсь впервые. Пошлая диссидентская риторика была для них, видимо, внове — и подействовала.

9

В Европу я снова поехал через полтора года. Меня пригласили на Летнюю школу в Урбино, и мой корнелльский завкафедрой сказал, что съездить надо, чтобы вернуться в Итаку уже как домой.

Среди коллег-преподавателей в Урбино оказалась знакомая англичанка с машиной, и однажды на выходные мы отправились в Рим. Там меня единственный раз в жизни обокрали — итальянские воры охулки на руку не положили. У виллы Боргезе мы оставили машину минут на десять и, вернувшись, обнаружили разбитое окно. Особенно болезненной была утрата моих и без того сомнительных документов.

Следующие три дня я провел в полиции, где мне выправляли справку, что я был обокраден, и в американском консульстве, где на ее основании мне возобновляли утерянное удостоверение. В коридорах консульства прямо на полу дневали и ночевали эмигрантские семьи, ожидавшие въездных виз. Я тоже стал посещать его регулярно — то с заявлением, то с фотографиями, то за удостоверением, выдача которого затягивалась из-за восьмичасовой разницы во времени со Штатами.

Когда я шел в консульство в последний раз, мне был уже знаком там каждый закоулок. Взбежав на второй этаж и направившись к отделу виз, я услышал завистливый шепот:

— Сари, се такие высссокие, увверенные...

10

В 1984 году, во время конференции в Иерусалиме, мы с приятелями отправились в город, предупредив охрану, что вернемся поздно. Кампус Еврейского университета на Маунт-Скопус был огорожен со всех сторон, наглухо запирался и представлял собой неприступную крепость.

Часа в два ночи мы подъехали на такси к условленному входу, но он оказался закрыт. Мы стали звонить в условленный звонок, но безрезультатно. Ситуация складывалась неприятная. Мобильников еще не изобрели, наружные телефоны отсутствовали, вокруг было темно и пусто.

Вдруг вдали засветились фары, и к нам подъехал джип с солдатами. Это были друзы, едва говорившие по-английски. Они несли какую-то свою особую патрульную службу. Взять нас с собой в штаб, чтобы мы могли позвонить на кампус, они отказались и, подальше от греха, уехали.

Надеяться на помощь не приходилось. Приятели пошли искать другой вход, а я, обозлившись, спьяну вскарабкался на стену, перелез, нашел незапертую дверь, спустился к караулке и устроил показательный скандал заснувшим охранникам. Они зашевелились, открыли ворота, впустили остальных. Пошли серьезные разборки. Стена и тут оказалась гнилая.

Утром мне сообщили, что мое пребывание в Израиле будет оплачено полностью.

11

Личный рекорд по пересечению границ я установил во время одного из своих первых европейских турне в амплуа американца, разъезжающего на прокатной машине. Из Генуи мы направлялись в Барселону, где должны были остановиться у одного реэмигранта из СССР. (Потомок испанских коммунистов, Олег Меркадер оказался племянником убийцы Троцкого, франкистом и гостеприимным хозяином.)

Моя спутница, выросшая в Калифорнии за рулем, уже смирилась с моими неуемными автомобильными позывами. Мы выехали из Генуи в 9 утра и приехали в Барселону в 9 вечера, ни разу не ступив на землю Франции (буфеты с капучино и туалеты есть на гигантских станциях обслуживания, перекинутых через автостраду).

Барселону я видел как в тумане, сквозь внезапный приступ гриппа. Недельку отдохнув на Коста-Брава, мы махнули в Гранаду, тоже марш-броском, причем ночным. Сноб-англичанин на пляже сказал, что так путешествовать is uncivilised9, но, не читавши “Золотого теленка”, что он мог понимать в автопробегах?!

12

Закончу на современной ноте. После фулбрайтовской стипендии Лада должна была два года в Штатах проотсутствовать. (Жестокие, сударь, нравы в нашем городе!) Тогда мы решили, что она приедет в Мексику, поближе к калифорнийской границе, и заочно сняли под Тихуаной, в пляжном местечке Пуэрто-Нуэво, домик на облюбованной американцами и охраняемой территории. В московском турагентстве Лада купила мексиканскую визу и билет до Мехико, где, объяснили ей, билет до Тихуаны обойдется дешевле.

Но в тихуанском аэропорту ее задержали. Оказалось, что ее виза не распространяется на приграничную с США зону — в силу особой оговорки, касающейся граждан, а тем более гражданок несолидных стран. В турагентстве это, конечно, знали...

Проблема была решена довольно быстро — в стиле рюсс. По совету хозяина домика Лада, по-испански и с ноутбуком в руках, уверила чиновников, что она — científica, “ученая”, пишущая о Мексике, а не, подразумевалось, представительница более древней профессии, и ее выпустили в город. Наутро хозяин отвез ее к мексиканцу, который за 300 долларов взялся все с полицией уладить. Как они поделили деньги, неизвестно, но остаться Ладе разрешили, никакой бумаги, впрочем, не выдав.

Я ездил в Пуэрто-Нуэво на длинные уик-энды. Из США въезд в Мексику свободный, но проезд от границы до места меня тревожил. Оказалось, что все продумано: есть специальная страховка на машину, действующая в пределах американизированной сотни миль, и по этой зоне проложено безопасное платное шоссе.

Главное было с него не сбиться и не оказаться в Мексике как таковой. Тут я по-новому оценил образ Тропы, с которой в знаменитом рассказе Брэдбери не должен сойти охотник на тиранозавров.

Обратная дорога отличалась только тем, что на границе приходилось долго ждать. Пускали с разбором — слишком много желающих.

“Как все греки, король хотел в Америку”, — заключает молодой Хемингуэй свое интервью с королем Греции.

Синхронический срез

Как-то на заре структурных бури и натиска мой приятель заговорил в своем особом жалобно-издевательском тоне:

— Алик, я давно хотел сказать... вот, например, родственники...

— Родственники?

— Да, моя кузина и ее родители. Они зовут меня в гости...

— Дело обычное.

— Я вообще ни к кому не хожу, а они настаивают. Я как-то не понимаю...

— Что же тут особенного?

— Ах, Алик, родственники... Они как-то не учитывают... Ведь Соссюр же, кажется, четко отделил синхронию от диахронии?!.

Скальпель Соссюра, топор Раскольникова, нож Гильотена, бритва Оккама... Понятно, почему Достоевский не любил “бернаров”, а структуралисты отвечали ему взаимностью.