Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2008)

Однако есть, выжили-таки “толстые” журналы, чья значимость в последнее время возрастает в разы, и есть небольшие клубы с живыми выступлениями альтернативных музыкантов. Есть, наконец, Интернет, где знающее око легко найдет места залегания редких и рассеянных культурных элементов.

Можно, конечно, уйти в глухую несознанку эстетического подполья, однако полностью отрешиться от тотальной попсовизации российского социума невозможно даже самым стойким и последовательным неприятелям всего массового.

Если враг не сдается, его изучают. Не для того, чтобы воспользоваться чужеродными технологиями (интеллектуал, пытающийся играть на чужом поле, чаще всего нелеп), но чтобы навести порядок в одной, отдельно взятой собственной голове. Изучать, чтобы не скатиться в бездну диетической доступности. Чтобы не скурвиться.

Если раньше творческую единицу искушала тотальность советской власти с длинными руками, то теперь “сдача интеллигента” происходит в сторону тоталитарного по своей сути масскульта. Вот, собственно говоря, почему концептуализм и сейчас живее всех живых.

Опыт пластического и литературного анализа, наработанный в советском эстетическом подполье, должен помочь и сегодня, сейчас — дабы пробраться сквозь непроходимые завалы поп-культуры, дистанцироваться от нее.

Концептуализму не впервой работать с языками официальной идеологии, и если всем нам выпало родиться и жить в империи массового китча, то и младоконцептуалисты нового поколения должны продолжать работать с “пустотным каноном”. Ведь нет особенной разницы между идеологическими клише газетных передовиц советской эпохи и архетипическими сдвигами в коллективном бессознательном, порождающем “прекрасных нянь” и “ксений собчак”...

Казалось, что со смертью Дмитрия Александровича Пригова наступает музеефикация концептуализма. Цены на мировых аукционах маркируют переход творчества художников-концептуалистов в какое-то иное качество. Жизнь тем не менее показывает: рано списывать старых коней, что не только борозды не портят, но и, как видно, указывают многим, как жить и выживать дальше. Новые концептуалисты работают с гламурными медиаматериалами точно так же, как Дмитрий Александрович, Лев Семенович и Владимир Георгиевич работали с призывами к первомайским демонстрациям и мертвенной риторикой анонимных спичрайтеров ЦК КПСС.

Хорошо, что младоконцептуалисты по-приговски работают много и смешно, — ведь смеха боится даже тот, кто уже ничего не боится.

12 . Последний раз мы много общались, когда я предложил Дмитрию Александровичу сделать его бенефис на сайте “Топос”: когда у тебя так много текстов, то не жалко, правильно?

Правильно. Пригов снабдил меня таким количеством текстов, что они шли на “Топосе” изо дня в день целый месяц. Он ведь никогда и ни от чего не отказывался. Был безотказным. Все это знают. Интервью и комментарии на любые темы. Пригов всегда и для всех был палочкой-выручалочкой.

В сумке он всегда таскал какие-то публикации, диски, каталоги, которыми одаривал всех присутствующих по второму, по третьему разу, казалось, что этот горшочек будет варить вечно, вечно производя тексты и смыслы. А тогда Света Конеген устраивала пышный прием, и после светской круговерти, слегка отяжелевшие, мы пошли с ним прогуляться через Крымский мост, вспоминая Курицынские чтения и Славу, пропавшего в болотах Санкт-Петербурга. Пригову ведь всегда и до всех было дело, любопытство его соперничало с его эрудицией: оно было таким же бездонным.

Последнее его выступление я видел в киевском подвальчике на фестивале “Киевские лавры”, организованном Сашей Кабановым. То лето выдалось томным, поэты, утомленные многодневными возлияниями, слушали выкрикивания Пригова вполуха: он казался таким незыблемым и вечным, что можно и не слушать. Не в этот раз, так в следующий снова позовем Дмитрия Александровича, и он прокричит нам, что все вымерли, вымерли, вымерли…

…незыблемым и вечным…

Собственно говоря, так оно в конечном счете и оказалось.

Сергей Гандлевский. Опыты в стихах. М., “Захаров”, 2008, 160 стр., 1000 экз.

Книги стихов “Праздник” и “Найти охотника”, а также новые стихотворения.

Вильгельм Дихтер. Олух Царя Небесного. Роман. Перевод с польского Н. Старосельской. М., “Текст”, 2008, 3000 экз.

Роман, в котором предлагается увидеть глазами мальчика и пережить историю еврейской семьи, в конце тридцатых годов жившей “при поляках” (это название первой главы) в местечке Борислав; затем, после присоединения Борислава к СССР, — “при русских” (название второй главы); далее — в немецкой оккупации (глава называется “Под кроватью в Бориславе”) и снова — “под поляками”, после переезда семьи героя в Польшу, где как раз в эти годы устанавливался коммунистический режим. Роман автобиографический, позднее (в 1968 году) будущий автор этой книги эмигрировал в США, а за написание романа сел только в 90-е годы. Первое издание книги состоялось в Польше в 1996 году, и она сразу же стала событием европейской литературы.

Александр Жолковский. Звезды и немного нервно. Мемуарные виньетки.

М., “Время”, 2008, 320 стр., 2000 экз.

Мемуарная проза известного филолога, начинавшего свою научную деятельность в 60-е годы в Москве, в кругу отечественных структуралистов, затем эмигрировавшего (в 1979-м), ныне профессора Университета Южной Каролины, регулярно приезжающего в Россию и активно участвующего в ее научной и литературной жизни. “Книжку составили полторы сотни невымышленных мини-новелл — виньеток — о встречах с замечательными людьми и явлениями культуры”. Среди персонажей книги — В. Д. Левин, Ю. К. Щеглов, Е. Г. Эткинд, В. А. Успенский, В. Я. Пропп, Ю. М. Лотман, Д. А. Пригов, Евгений Попов, Саша Соколов, Л. Н. Гумилев, А. Д. Синявский и другие. Сайт Жолковского в Сети: http://www-rcf.usc.edu/~alik/

Инна Кабыш. Переходный возраст. М., “Молодая гвардия”, 2008, 304 стр.,

1000 экз.

Эссеистика, в том числе “педагогическая” (“Дневник учителя”), известного поэта. В книгу вошли также поэма “Дочки-матери” и пьеса “Переходный возраст”.

Иван Наумов. Обмен заложниками. М., “Форум”, 2008, 416 стр., 2000 экз.

Дебютная книга молодого писателя, выбравшего жанр фантастического рассказа для художественного исследования нравственной и мировоззренческой проблематики нашей сегодняшней жизни. Проза Наумова ориентирована не столько на “фэнтези для развлечения”, сколько на традиции Стругацких, Лема, Брэдбери — в большинстве его рассказов фантастичность ситуации является логическим продолжением фантасмагоричности нашей реальности.