Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2009)

Редкая — в интонации разговора — рецензия на книгу Романа Тименчика “Что вдруг. Статьи о русской литературе прошлого века” (М. — Иерусалим, 2008). Собственно, это что-то вроде разговора с книгой: местами С. Б. отчаянно спорит, дополняет и исправляет рецензируемого автора, но делает все это почти любовно, с благодарностью ученому за возможность такого разговора и за совершенные им открытия. А в конце пишет:

“…Тогда-то собственные воспоминания вкупе с названием книги Романа Тименчика привели мне на ум знаменитую морскую команду „Все вдруг” (по-английски, насколько я понимаю, — „все вместе”) и ощущение того самого пеленга, верность которому можно равно осуществлять в Риге, Питере, Саратове или Иерусалиме”.

Анна Гедымин. Циркач на шаре. — “Континент”, 2009, № 2 (140) .

Сел на карниз неумело, наверно, меньшой

Ангел-молчун, вислокрылая белая птица.

Голубь взъярился, не принял за своего.

И за окном, как за душой, вновь никого.

Лишь нехорошее солнце встает.

И нехорошее солнце садится.

Юрий Герчук. Гоголь. Иллюстраторы и интерпретаторы. От А. Агина и до

М. Шагала. — “Наше наследие”, 2009, № 89 — 90 < http://www.nasledie-rus.ru>.

“Обложку для первого издания „Мертвых душ” (1842) Гоголь нарисовал сам. Эскиз его перерисовали на камень — литографировали — и отпечатали необходимым тиражом. Она хорошо известна, много раз воспроизводилась в изданиях, посвященных Гоголю, однако в тексте их, как правило, даже не упоминается. Литературоведы склонны пренебрегать источниками, имеющими несловесный характер. Между тем внешность, которую сам Николай Васильевич проектировал для своего наиболее капитального творения, может многое рассказать и о художественных вкусах автора, и о его понимании самой поэмы. Конечно же, перед нами не просто „обертка книги”, которую принято было заменять переплетом, но и произведение Гоголя (пусть даже не вполне профессиональное), и, кроме того, немаловажный творческий документ писателя”.

Анна Глазова. Собственная история. О поэзии Григория Дашевского. — “Воздух”, 2009, № 1 — 2 .

“Противостоя безличности, говорит само стихотворение, а говорящий словно отдает стихотворению голос, отвлекаясь от своего „я”, хоть и не может от него целиком освободиться. Говорящий как бы становится чревовещателем. Через него стихотворение „говорит” — и время говорения хочется назвать „настоящее безличное”. Услышать речь самого стихотворения нельзя, потому что нельзя выйти за пределы речи: у речи нет речи, потому что она сама — речь. Но ее безмолвие дает возможность говорить всем „я”, „ты” и т. д., даже всем „никто” и „ничто”. Молчанием — человеческим эквивалентом безмолвия — поэт отвечает литературе, он солидарен с ней. Может быть, поэтому Дашевский пишет редко и мало. Он не хочет быть „частным лицом” и потому стремится к безличности; не хочет осуждать стихотворение на безвременное настоящее канона и потому хочет освободиться от вечности закона, изменить грамматическую форму”.

Сергей Говорухин. Ощущение родины. Рассказы. — “Знамя”, 2009, № 8 < http://magazines.russ.ru/znamia>.

Среди прочих публикуется невероятно сильный рассказ “Евдокимов”; одна страничка с хвостиком — и вся страшная/счастливая человеческая судьба как на ладони. Автор — бывший военный корреспондент (от Афгана до Чечни), режиссер и сценарист, председатель Международного фонда ветеранов и инвалидов вооруженных конфликтов “Рокада”, член Совета по правам человека при Президенте РФ.

Фаина Гримберг. (Участие в опросе “Поэзия и проза.) — “Воздух”, 2009,

№ 1 — 2.

“Хочу повторить, что я понимаю „поэтическую прозу” просто как „хорошо написанную прозу”!”

Д. Д. (о книге: “Семен Липкин. „Угль, пылающий огнем…” Воспоминания о Мандельштаме. Стихи, статьи, переписка. Материалы о Семене Липкине. М., 2008). — “Воздух”, 2009, № 1 — 2.

“Липкин занимает в ряду поэтов „переходной эпохи” между высоким модернизмом и современностью совершенно отдельное место. Он — один из немногих „смысловиков” (в ахматовско-мандельштамовском сленговом смысле), не столько даже акмеистический продолжатель, сколько носитель крайне скудной, но великой в замысле классицистической модели, столь болезненно сосуществовавшей с модернистской парадигмой. Он — создатель кристальных, тончайших и прозрачнейших стихов, обладавших тем не менее эпической мощью. Установка Липкина была не на смещение семантико-синтаксических рядов, но на их, так сказать, уточнение и акцентирование. Здесь есть преображенное слово — но преображено оно не сдвигом смысла или употребления, а стиранием клишированного внешнего слоя, налипшего на слой глубинный”.

Юрий Каграманов. Разлом. — “Континент”, 2009, № 2 (140).

О “на редкость „реакционной”” книге, название которой можно перевести — “Как Запад проиграл” (Boot A. How the West Was Lost. London, 2006). По некоторым данным, настоящая фамилия автора книги — Бутов, он — выходец из СССР.

“Бут присоединяется к ставшим многочисленными doomsayers (пророкам беды), полагающим, что современному миру не избежать широкомасштабных катастроф (экологических, техногенных, демографических, ставших результатом военных столкновений или террористических атак, а скорее всего, наложенных одна на другую).

„Что можно утверждать с уверенностью, так это то, что подобные катастрофы, действительно в высокой степени вероятные, были бы крайне болезненно восприняты современным западным человеком, особенно американским человеком, твердо настроенным на достижение ‘счастья‘. <���…> Какова бы ни была сила огня, раздуваемого мертвящим дыханием СЧ (‘современного человека‘; по Буту — Modman’а, опасно соседствующего с madman’ом — ‘безумцем‘. — П. К. ), где-то когда-то еще найдутся обожженные листы с нотами Баховой фуги, полусгоревшая книжка сонетов Шекспира, поврежденное, но годное к реставрации полотно Рембрандта и, будем надеяться, Библия. Кто-то сумеет воссоздать из этих разрозненных реликтов блистательное целое, из которого восстанет омолодившийся ИЗЧ (‘истинно западный человек‘. — П. К. ), Лазарь, воскрешенный к жизни, и зажженные им светы вновь ослепят неверных сиянием потусторонней красоты. Конечно, все это произойдет лишь в том случае, если еще найдутся способные реставраторы. В противном случае ветер разметет славные останки и смешает их с прахом”.

В нарисованной автором перспективе смущает не допущение тотальной катастрофы, постигшей человечество, — такая катастрофа, увы, возможна, — а то, что она (нарисованная перспектива) слишком похожа на однажды уже проделанный европейским человечеством путь — от гибели античного мира к наступившему спустя примерно тысячелетие Возрождению. Интуиция подсказывает, что простого повторения не будет. Что-то на сей раз будет не так”.