Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2009)

Наверно, в далеком прошлом он был куда как хорош — крыша четырехскатная под оцинкованным железом, окошки на все четыре стороны; в каждой половине по две жилые комнаты и по прихожей и по кухне, в каждой половине печь — дом явно предназначался двум родственным семьям, места хватило бы, скажем, двум братьям с женами и детьми. Но теперь-то он был неказист, под заплатанной крышей, с покосившимся крылечком, с подгнившими нижними венцами сруба, отчего заметно покачнулся на теневую сторону. Уж не добрый молодец, а глубокий старик, обремененный многими болезнями.

Мою мать не смутило, что в передней, лучшей половине печь потрескалась и готова обвалиться, а в задней обрушилось несколько потолочин, что стекла окон в трещинах.

— Ничего, — говорила она себе самой. — Вот Витя с Юрой приедут, поправят.

Витя — это мой старший брат, он учился тогда в Москве, а я был еще дальше, в Сибири.

“Приезжай, — писала она мне. — Мать-то у вас брошена. Заболею — стакана воды некому подать”.

Мать не раз говорила прежде, что, будучи беременной мною, мечтала о дочери: мол, будет помощница. Я чувствовал себя в некоторой степени виноватым: едва появившись на свет, уже не оправдал ее надежд. Теперь я женился и здраво рассудил: она примет мою избранницу как собственную дочь, таким образом материнская мечта исполнится, и я сниму с себя невольную вину.

Итак, с самыми радужными надеждами и самыми благими намерениями мы и приехали из Сибири в городок на Волге, в Новую Корчеву, где, как я пошучивал, мать моя вступила на престол своего удельного княжества . В ее владении, помимо старого пятистенника, был огород — пятнадцать соток! — в котором только вскопанная под картошку земля да рябина у изгороди, а больше-то ничего. Обнесена была эта территория ветхой изгородью, подпертой тут и там колышками, чтоб ветер не повалил, — так сказать, грозный рубеж, переступать который не смей никто ни с заступом, ни с косой, ни тем более с топором. Да никто, собст­венно, и не покушался на то, потому как соседи не были агрессивными завоевателями, пограничных войн тут не велось. Все-таки, напомню, речь не о княжестве, а об огороде… хотя случаются ведь иногда и межогородные войны, яростные, сокрушительные.

История со спрятанным кладом смущала и новую владелицу: нет-нет да и копнет заступом где-нибудь — не зарыт ли там чугунок с золотыми монетами да браслетами? А только я не представляю, как поступила бы она, случись ей — вообразим невероятное! — найти его. Наверно, испугалась бы да и жила с этим страхом, не зная, что делать, как и на что употребить. Ведь не пойдешь на рынок торговать златом да серебром и в магазине хлеба не купишь. Думаю, в случае счастливой находки моя мать понесла бы показать ее братчику, чтоб посоветоваться с ним, как поступить дальше, и даже догадываюсь о дальнейшей судьбе злата-серебра.

Я и сам озадачился бы, ей-богу! Не с этой ли озадаченностью или даже со страхом жил и корчевской кожевник, бывший владелец дома и бывший церковный староста в прежней Корчеве. Вряд ли он заложил где-то клад — нет достоверных сведений о нем, так что скорее всего это миф. Меня же он немало забавлял: веяло чем-то литературным, сказочным, а потому и нереальным, несбыточным. Даже слова купец, кожевник, тарантас того же порядка, что и клад .

Как бы там ни было, был клад или нет, но мать моя гордилась своим домовладением, иногда самолюбиво говорила:

— Мой ли домик плох!

Она избегала кухонных хлопот — ей нравилось решать стратегические задачи: отремонтировать крышу, перекласть печь, взодрать под картошку целинную полосу земли у задней изгороди, навесить новую калитку. Если я принимался за какую-нибудь работу с топором в руках, она тотчас появлялась рядом — помогать. От ее хозяйского взора и участия не ускользало ничего, даже сущая мелочь.

Были, знаете ли, в исторической дали разные князья: одни царствовали, то есть благодушествовали, наслаждались радостями жизни; другие правили, неутомимо трудясь, не жалея собственных сил и здоровья, что-то перестраивали, улучшали… Моя мать была из числа трудолюбивых правителей… правда, не всегда разумным.

Наверно, мечты о кладе подогревали ее вот почему: не хватило денег на покупку дома, пришлось занять у братчика. А тот как бы в залог принял во владение заднюю половину дома, в которой вскоре и поселил своего сына с семьей — это значит, моего двоюродного брата…

В Новой Корчеве и сам Иван Степаныч, и дети его как бы потерялись, никто не хотел знать об их былом привилегированном положении, потому умалился их общественный вес. Сам он работать уже не мог, пенсию получал маленькую — не выработал нужного трудового стажа — колхозный срок ему засчитали не весь, потому год от года беднел, был унижен. Он пытался возвыситься в глазах окружающих хотя бы за счет своих детей, но это ему плохо удавалось: дочь стала маляром, сын — пожарником — должности, прямо скажем, не из самых интеллигентных, не из самых значительных. Впрочем, Иван Степаныч старательно выпячивал роль каждого:

— Ну, у меня дочь! На стройке работает, зарплата хорошая, квартиру обещают…

Она вышла замуж за парня с кудрявым чубом, но вскоре супруги почему-то расстались. После этого Иван Степаныч уж не хвалился дочерью — только сыном:

— Ну, у меня сын! Сутки спит на дежурстве — пожары-то не каждый день случаются! — а трое суток гуляет. Хочу, говорит, — еду на рыбалку, хочу — иду на охоту.

Мой двоюродный брат с товарищами-пожарниками не признавал сезонных запретов охоты на кабана ли, на лося ли. Не признавал он и рыбной ловли удочкой или спиннингом — только сетью, то есть браконьерским способом.

Однако надо отдать ему должное — он был мастеровит: собственноручно соорудил лодку — она оказалась тяжеловата в ходу, но устойчива; собственноручно сплел рыбацкую сеть; мог сделать и оконные рамы, и кое-что из мебели; главное же свершение его — дача, которая была ему, собственно, не нужна, но прибавила весу в глазах родни и знакомых.

В ту пору возле Новой Корчевы развернулась ударная комсомольская стройка — возводили тепловую электростанцию. С той стройки тащили доброхоты все, что нужно и не нужно: кирпич, цемент, краску, железную арматуру, гвозди, доски, рейки, электропроводку… просто песок или щебень целыми самосвалами. Истинно как грибы после дождя, возрастало возле электростанции, на берегу так называемого теплого залива, дачное поселение, этакий вор-городок. Мой двоюродный хвастал тем, что не потратил на покупку строительных материалов ни копейки, но построил и дачку, и баньку при ней.