Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2010)

Абсолютно пессимистичным все же роман назвать нельзя — тут есть и, как положено, перерождение главгероя, и осознание им пустоты и бессмысленности своей предыдущей жизни, и призыв к жертвенности и к активным действиям. (Главгерой, ранее модный журналист, удачливый «верхний», знает, что скоро превратится в растение, но остается человеком, потому что им движет чувство долга и ответственность…)

Роман и впрямь можно упрекнуть в чрезмерной прямолинейности и предсказуемости. Но при чем тут достоверность? Рецензенты с «Фантлаба», резонно пеняющие, мол, автор злоупотребляет страшилками желтой прессы, а нарисованная им климатическая модель не выдерживает никакой критики, забывают, что автор вправе как ему угодно гнуть и выворачивать наличествующую реальность. Тем более что Рубанов пишет вовсе не о будущем. Он изобретает — тут излишне восторженный касательно достоинств романа А. Степанов, по-моему, прав — метафору нынешней России. Какая разница — сидеть на сублимированной траве или на нефтяной игле?

В сущности, «Глобальное потепление» Дубинянской столь же метафорично — и столь же антинаучно: за описываемый ею срок не то что бананы на Соловках не вырастут, но и население едва успеет оправиться от катаклизмов. А то и не успеет, и тогда уж будет не до продвинутого телевидения, где так браво работает многомужняя Юля Чопик.

У этих текстов много общего. Во-первых, и там и там Россия не остается в своих прежних границах — по вине равнодушных стихийных сил, с одной стороны вроде бы принесших благо (стало тепло и везде-везде растут апельсины и бананы), с другой — отъевших солидные куски у бывшей суши (не знаю, как

у Дубинянской при глобальном потеплении и подъеме уровня моря ухитрились уцелеть Соловки, но Питер у Рубанова все же потонул). И там и там Россия превращается в своего рода «банановую республику», существует на дивиденды —

у Дубинянской за счет организованного люкс-туризма, у Рубанова — сначала за счет арендованных китайцам территорий, а потом и волшебной травы, служащей символом тотального распада и краха («травой поросло»). И там и там к концу романа все окончательно накрывается медным тазом: война между бывшими если не добрыми, то лояльными соседями в «Глобальном потеплении» и окончательный распад, одичание, а то и полное перерождение, превращение в овощ (в буквальном смысле слова) тех, кто раньше причислял себя к элитной верхушке России, — у Рубанова. Если полагать, что авторы «массовых» романов озабочены не столько воплощением в слове своего тонкого внутреннего мира, сколько трансляцией массовых страхов и ожиданий, то, судя по всему, мы живем в эпоху «катастрофического» массового сознания.

И наконец, о третьем романе, собственно и взявшем «АБС премию».

«Роман Мерлин, прожив несколько лет в тайге, в полном отрыве от мира, возвращается к людям — и не узнает ничего. Россия оккупирована международными силами ООН, все твердят об эвакуации, потому что вот-вот с Землей столкнется огромный астероид, а где-то в глубине Вселенной ждет Химэй, в котором места хватит для всех. Это и есть древняя родина человечества, куда пора вернуться, забытый Эдем. Идти со всеми? Или остаться с немногими? Тем более что есть подозрение: кто-то крупно врет. Но кто? И зачем? Просто конец света какой-то...» — редкий случай, когда аннотация внятно и адекватно передает завязку «Райской машины» — нового романа Михаила Успенского.

Работы печального остроумца Михаила Успенского, заслуженно любимого фэндомом, на «Фантлабе» традиционно освещаются достаточно подробно. На ту же

«Рай­скую машину» свыше 20 отзывов все с тем же разбросом. От «Большой фельетон. <...> фирменный юмор присутствует. Ради него и стоит читать, сюжет же предсказуем и вторичен» до «Мало будет тех, кому роман не понравится. Успех обеспечен темой и незаурядным мастерством Автора. Произведение наполнено сатирой: умной, с болью за державу». Показательно, что тон отзывов меняется — от довольно сдержанных и острожных сразу после выхода романа до почти восторженных — год спустя. Привыкли? Сработало массовое чувство локтя? Потребовалось время, чтобы роман «распробовали»? Или (печальный вариант) ситуация, описанная в романе, делается все больше и больше похожей на правду?

В «официальных» СМИ «Райская машина» удостоилась положительного отзыва скупого на похвалы Андрея Немзера [26] , утверждающего, что Успенский написал «внешне забавный (с остротами, приключениями, стрелялками, разоблачениями и литературными реминисценциями), едва ли не „коммерческий” роман о том, что жить больше некуда», и отрицательного — от Романа Арбитмана, назвавшего «Райскую машину» разочарованием сезона [27] . Роман также удостоился весьма сдержанной реакции Натальи Курчатовой в «Эксперте» («Вот что примерно получается, если скрестить ужа и ежа, в данном случае — знатного придумщика и патентованного острослова Михаила Успенского и его желание создать социальную антиутопию») [28] и положительного отзыва Владимира Цыбульского в «Газете» («„Райская машина” — не роман-притча. И не роман поисков и прозрений. Он лишь блестящий роман-предупреждение» [29] ). Но в общем откликов на «Райскую машину» в «мейнстримовской» прессе не так уж много (фэндом — иное дело, роман получил несколько заметных жанровых премий литературного сезона 2009/2010). Разве что Дмитрий Быков не устает твердить при каждой возможности, что, мол, Успенский написал страшный, но замечательный роман [30] .

Итак, о «Райской машине».

Роман Ильич Мерлин в недалеком прошлом — что-то вроде советника однокашника и крутого бизнесмена Панина, а потом просто сторож его на шикарной таежной даче-заимке. Но главное — он интеллигент, бывший преподаватель истории, человек, не потерявший способности мыслить и критически воспринимать навязанную информацию. Собственно, уже по аннотации читатель (тем более читатель фантастики, знакомый с давними рассказами «Пурпурные поля» Роберта Крейна и «Трудоустройство» Виталия Бабенко) догадывается, в чем тут соль и почему богатые, здоровые и молодые добровольно уступают очередь на вожделенную отправку в Химэй бедным, старым и больным. Проблема, однако, не в том, что это понимаем мы, — проблема в том, что практически никто из действующих лиц (кроме того же Мерлина да еще нескольких мыслящих человек) этого не понимает. Что надо было сделать с человечеством, чтобы оно лишилось способности критически мыслить? Чтобы поверило, что страшный астероид Бриарей, который никто не видел, кроме как на огромном жидкокристаллическом экране, установленном на постаменте бывшего памятника Ленину, действительно угрожает Земле? Что подрихтованные фотошопом, омоложенные родственники, передающие привет с Химэя оставшимся (разумеется, временно!) на Земле родным и близким, существуют не только на экранах телевизоров. Ничего, уверяет Успенский, рисуя торжество клипового сознания, не способного связать разрозненные фрагменты информации в единое — и страшное — целое. Ничего, кроме того, что уже делается.