Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2010)

— Никакого риска?

— Как в троллейбусе на работу проехаться. — После паузы: — Мы довезем вас до развилки. Я вам покажу, куда идти. Пойдете лесом до водокачки, хороший ориентир, не собьетесь. Выйдете на трассу. Ночью дальнобойщиков сколько хочешь. Только придется разбиться по два человека. И кому-то из вас придется в одиночестве голосовать. Больше двух человек не возьмут — у них тоже проверки. Доедете до Саранска. Это вам слегка не по дороге, сделаете крюк. Но в Саранске можно взять билеты на Питер, как вам надо.

— Теперь объясни, как ты нас назад привезешь.

— Все так же. Позвонишь из Питера. Назовешь число. Лишних подробностей мне не надо. Только число. А я скажу время, когда вам надо быть. Где? Все на той же развилке. Предупреждаю, что точное время — минуту в минуту — я вам не скажу. Возможно, придется подождать час-два. Главное, чтобы вы сами к этому времени подъехали. Но мы, в крайнем случае, вас подождем.

— Сложно…

— Только в первый раз. Те, кто часто ездит, привыкли. Я же тебе говорю — рутина!

На одну из последних репетиций Брюх принес свежую, построенную как речитатив песню “Мы — шланги (Гибкие люди)”, за которую сразу ухватились с остервенелым энтузиазмом…

Раз в пятилетку мы глядели вперед и меняли путь, умудряясь не сбиться с курса,

Нас красили разным колером, и я удивляюсь, как я остался русым,

И каждый новый вождь обвинял предыдущих в экстремизме или в застое.

И как теперь думать, верить, любить, да ведь мы не герои…

Мы —гибкие люди, мы — шланги…

— Нас линчуют, и хрен с ним! — кипятился Кух. — Но записать ее надо обязательно.

Никто не спорил. Все уже прикидывали музыкальные фразы на вверенных им инструментах, в какую бы обертку поэффектнее завернуть песню-лозунг. Сам автор “Шлангов” краснел и потел от смущения. Гордость, что смог удивить корешков, прыгала под ребрами и разбегалась по телу гусиной кожей удовольствия.

Хронопы не раз дискутировали на тему, что есть советская власть. Слишком простым ответом было бы указать на увядшее политбюро или партийно-комсомольских функционеров на местах. Хотя и это так. Но подчас они забывали, что даже самые радикальные диссиденты — часть этой самой советской власти. А уж те, которых хватает только на то, чтобы шептаться на кухне, — и подавно.

Хронопы выросли при советской власти, она их воспитала. Она проросла в каждом. Она в том, что они обожали, и в том, что они ненавидели, в том, к чему привыкли, и в том, к чему никак не могли привыкнуть. И как бы хронопы ни лелеяли в себе ростки свободы и демократических иллюзий, все их поступки зачастую будет диктовать она — столь ненавидимая ими советская власть.

Полковник Сухарев не был бы полковником КГБ, если бы не обнаружил дневник Алюни. Зря, что ли, его учили в спецшколе. Уж где-где, а дома все должно было существовать под неустанным контролем. Он расстраивался, что дочь изменяла ему с кучкой интеллектуальной шпаны. Но, в конце концов, это даже и к лучшему. Свой человек в чужой среде никогда не лишний. А информатор, который даже не подозревает о своей миссии, — самый лучший. Когда пескарю пришла в голову эта мысль, он хитро ухмыльнулся и легонько стукнул кулаком по стене.

Его повеселило, что Алюня не только нашла для дневника действительно надежное место, но и каждый раз приклеивала к обложкам тетради тонкий волосок. Все-таки она была дочерью своего отца. “Вот так Алюня!” — смеялся про себя Сухарев. Но и он не валенком сделан. Волосок он аккуратно отклеивал и после прочтения так же осторожно приторачивал, как было. “Как учили”.

Информация об отставном майоре пескаря озадачила. Он пробил его по своим каналам. По документам значилось, что Рябов Виссарион Игоревич списан из армии подчистую с диагнозом “параноидальная шизофрения”. Пескарь пролистал историю его болезни. Бред, галлюцинации, возбуждение. На ранней стадии малоразговорчивость, необщительность, замкнутость, на поздней — заинтересованость такими областями знаний, к которым до этого не испытывал никакого влечения. Одержимость новыми теориями.

Бух позвонил на квартиру Марины, девушки питерца Фирика, тот сам снял трубку.

— Привет, хроноп-хроноп! — весело приветствовал Буха питерец. — Бальзаки уже в пути, подтвердили свой приезд. Везут плюшки, скороварку. Плюшки фирменные, “фендера”. Плита шестнадцатиканальная.

Они заранее выработали эзопов язык.

— Вы решили свои вопросы? — поинтересовался питерец.

— Готовьте ужин. К программе “Время” подъедем. Если чуть-чуть опоздаем, не обессудьте. Дорога длинная. А что насчет портативной скороварки? — вновь перешел к делу Бух.

— Как я и говорил — жарит на три и пять. Не совсем новая, но в отличном состоянии. Тропилло на ней “гребней” писал.

— Ты ее придержи до нашего приезда. А то нам тут не на чем готовить. Голодные все дни сидим. Но не много ли — три и пять? — Бух сделал аккуратную попытку поторговаться.

— В самый раз. Неужели я друзей буду надувать. Скромная цена, — успокоил Фирик.

— А холодильник “Розен Лев”? — Бух вновь перешел на конспиративный язык.

— Да что с ним будет? Не тает, черт возьми, несмотря на плюс, — вновь хохотнул. — Найду я тебе “Розен Лев”. Приезжайте только.

— Ты узнал, сколько он жрет электричества?

— Нет, еще не узнавал, разберемся на месте. Ты не объяснил, на что договариваться. Вам надо с доставкой на дом?

— Да, с доставкой. — Бух подумал и добавил: — Доставить и приготовить на скороварке.

Фирик принял ответ и размышлял, что означает приготовление холодильника, да еще на скороварке.

— Так вы “Розен Льва” записать хотите? На хрен оно вам? Это же говно! — Он послал к чертям всю конспирацию.

— Не для себя. Долго объяснять, но вопрос жизни и смерти… — Бух замялся.

— Ясно, какой это вопрос жизни или смерти. — Но по голосу было ясно, что не ясно. — В общем, жду.

— Привет, хроноп-хроноп! — попрощался Бух.

Из дневника Алюни

Вечером была в гостях у Брюха. Любимый поделился, что они с хронопами уезжают в Питер записывать альбом. Вообще-то это ужасный секрет! Никто-никто не знает, кроме хронопов — только Пауль, Оленька и Мэри. И теперь я.

В Питер приедут настоящие французики с передвижной звукозаписывающей аппаратурой. Они заранее составили список, кого бы они хотели записать из местных подпольных команд. В том числе им нужен и “Хроноп”. Замолвил за хронопов словечко их приятель из Питера. Когда Брюх меня посвятил в свою тайну, я стала проситься ехать с хронопами. Это же безумно романтично. Естественно, я спросила, подготовили ли они пропуска, оказывается, нет. Я спросила — а как же тогда?