Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2005)

Евгений Майзель. Китайское правописание. — “Искусство кино”, 2005, № 4.

“Восприятие Китая людьми „белой культуры” (русскими, европейцами, американцами) имеет ряд совершенно отчетливых оптических и психологических характеристик, понимание которых, с одной стороны, позволяет увидеть собственную предвзятость, а с другой — вооружает наглостью, необходимой для того, чтобы вообще разглагольствовать о китайском кинематографе. <���…> Сегодня Чжан Имоу — китайский режиссер номер один…”

Аркадий Малер. Чистый миф Западного Приуралья. — “Русский Журнал”, 2005, 3 августа .

“Европа — это миф, самый большой и самый устойчивый миф из всех, которые приходили в Россию с Запада . <���…> Европа — это именно миф, и не больше чем миф. Другой вопрос, что, поскольку этот миф вот уже не одно и не два столетия чрезвычайно действует на сознание и подсознание всех „не-европейцев” и всех, кто считает или хочет считать себя „европейцами”, его бесконечные воплощения привели к тому, что Европа действительно становится „подлинной реальностью”. Однако реальностью столь противоречивой и полиморфной, что понять до конца, в чем же заключается ее подлинное бытие- esse, в чем же содержится ее единственная и неразложимая сущность, ее essentia, — практически невозможно. Европа — это не просто миф, это миф мифов, это архетипический миф, на примере которого можно легко проследить становление и структуру мифа как такового”.

Шамсудин Мамаев. Однополярность атакует. — “Апология”, 2005, № 4 (4), июнь.

“К 1995 году он [Фред Кьюни] уже провел [„гуманитарные”] операции в Сомали и Боснии и совместно с людьми Джорджа Сороса подготовил еще одну на Кавказе — в Чечне. Однако, приехав в Чечню в апреле 1995 года для ее согласования с президентом Республики Ичкерия Джохаром Дудаевым, он бесследно сгинул вместе с тремя сопровождавшими его лицами. Но в Назрани остался его laptop, и по этому архиву можно проследить, как готовились первые гуманитарные интервенции…”

Евгений Маслов. Дневник председателя колхоза (1951 — 1952 гг.). — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 7.

“У каждого человека бывает день, который на всю жизнь запоминается. Таким для меня было 11 сентября 1951 года. Был этот день без ветра, без солнца, какой-то серенький, подслеповатый. Сначала состоялось партийное собрание. Три коммуниста — Ракитский Порфирий, Гаков Василий Петрович и Маруська Сеина — в тесной комнатушке правления колхоза заслушали мою биографию. Потом на току состоялось общее собрание. Восемь баб и три мужика единодушно проголосовали „за”. Инструктор райкома партии Еровяковский пожал мне руку и напутственно сказал:

— Ну вот… товарищ Маслов. А теперь желаю успеха.

Пулянский — только что освобожденный председатель колхоза — рад без памяти…”

Мастер цвета, Матисс красилки. Беседовал Александр Вознесенский. — “НГ Ex libris”, 2005, № 28, 4 августа.

Говорит Андрей Родионов: “А пишу я на языке середины 90-х годов. Поэтому в стихах все понимают, о чем речь, но так сегодня уже не говорят. <���…> И я знаю, что мои стихи пропитаны любовью. И востребованы. И были бы еще более востребованы, если бы в них было поменьше мата. И именно по этой стезе я сейчас и пошел. Просто в один прекрасный момент я увидел: опа, а пишу-то я уже без мата! Но это не самоцензура, это что-то другое, тоньше”.

Алексей Машевский. Чинари-обэриуты. — “Литература”. Научно-методическая газета для учителей словесности. 2005, № 16, 16 — 31 августа .

“Я думаю, что творчество чинарей-обэриутов в каком-то смысле стало лебединой песней гуманизма. По крайней мере в том его варианте, который европейское сознание исповедовало со времен Петрарки и Лоренцо Валлы”.

Борис Межуев. Свобода. — “Апология”, 2005, № 4 (4), июнь.

“Чтобы помыслить „свободу”, а это представляет собой важнейшую задачу политической философии Модерна, нужно попытаться представить себе, что является ей альтернативой, но не в смысле прямой противоположности (свобода — рабство), а в смысле выбора иного, столь же фундаментального и определяющего для политического сообщества принципа”.

“Сохранится ли „мир свободы” в будущем? Есть серьезные основания в этом сомневаться. В первую очередь „мир свободы” может столкнуться с тем вызовом, который несет человеческому общежитию прогресс науки. Первый бунт против „мира свободы” — коммунистический тоталитаризм советского типа — был порожден в немалой степени утопической верой в науку, надеждой на то, что она способна переделать и общество, и природу человека (эта религиозная вера в точное знание, как мы помним, беспокоила еще Милля). Нельзя исключать возрождение подобного научного фундаментализма в ближайшее время, когда для человека откроется возможность, скажем, радикально менять свою генетическую структуру, предотвращая тем самым развитие наследственных заболеваний. Но это станет лишь первым шагом на пути к тому, что Фрэнсис Фукуяма назвал „постчеловеческим будущим”, когда наука сможет уже с большим основанием, чем в начале XX столетия, предлагать людям „проект всеобщего счастья” без болезней и страданий. Но для этого власти придется предоставить гораздо большие права в плане экспериментирования с человеческими генами и выращивания „новой счастливой расы”. Совершенно очевидно, что если человечество поддастся такому евгеническому искушению, древняя аналогия между „политикой” и „медициной” оправдается в полной мере. Более того, эти две сферы сольются фактически в одну, и на „морали свободы”, а следовательно, и на проекте Модерна в целом нужно будет поставить крест. Будем, впрочем, надеяться на то, что сила инерции вкупе с наследием христианского консерватизма отдалит приближение финального часа политического Модерна”.

Андрей Морозов. Какая экономика нам нужна. — “АПН”, 2005, 18 августа .

“Или переход к русскому национальному социализму с регулируемой экономикой и жесткой внутренней политикой сейчас, или переход к нацистскому полицейскому государству через несколько лет в результате глубочайшего экономического кризиса. Чьим будет этот нацизм, который случится с нами через несколько лет, русским или нерусским/антирусским, уже не так не важно. Любой нацизм принесет огромный вред стране и смерть миллионам людей. Разница между ним и национализмом очевидна. Национализм — то, чем управляет народ, нацизм — то, что вышло из-под контроля внутренних сил страны. Нацизм именно случается с народом, когда тот долго не может преодолеть своих слабостей. Нацизм — это суррогат национализма, опасный наркотик, дающий прилив сил и эйфорию, за которыми следует неизбежная ломка . Исполнить ключевую роль в своевременном переходе к национально-социалистическому управлению страной должны те русские, кому сейчас 25 — 35 лет. Это последние поколения, которые еще осуществляют живую преемственность по отношению к советской эпохе. Это те здравомыслящие люди, которые еще способны не убивать, а ограничивать. Именно им, пролежавшим на своей аполитичной печи „тридцать лет и три года”, предстоит встать, отвалить в сторонку стопудовый камешек и примериться к завещанному предками мечу Сталинграда и ядерному щиту ”.