Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2008)

Если б имела крепкую веру,

Дали б мне, может, щель по размеру.

Господи Боже! Господи Боже!

Надо и мышью, видимо, тоже,

Кошкой и мышкой, львицей и ланью —

Всё под Твоею мудрою дланью.

* *

*

Памяти родителей.

Счастливый год сороковой

Шумел зеленою листвой,

Тогда был папа молодой

И мама — молода,

И пахло ветром и водой,

И небом, и простой едой,

А вот вселенскою бедой

Не пахла жизнь тогда.

Когда двоим по двадцать лет

И он ведет мотоциклет,

А за спиной — почти балет! —

Верхом сидит она,

И думать, видимо, не след

О том, что жизнь одна.

Они гуляли при луне,

Они мечтали обо мне,

И плавали в пруду,

И были счастливы вполне

В своей немыслимой стране

В сороковом году.

Они учились на врачей,

Ходили слушать скрипачей,

Их пафос сталинских речей

Пьянил сильней вина,

И после лекций, все в мелу,

Они встречались на углу,

А за углом ждала она,

Священная война.

* *

*

Ну вот и потерян ключик —

А ты был еще из лучших,

Из тех, как учили детку,

С кем можно пойти в разведку.

Что ж делать, раз нам обоим

Досталась разведка боем,

Где раненых не спасают

И даже своих бросают.

Но, помня, как мы летели,

Как пело в душе и теле

Прекрасное чувство связи,

Я доползла восвояси.

Все мы просим у Бога

Счастья, хотя б немного,

И даже не замечаем,

Что часто и получаем.

* *

*

Здесь липы не деревья — дерева.

Под низкий бобрик стрижена трава,

Свистят в кустах бесчисленные птицы,

Ручные зайцы, белки и куницы

Блаженствуют в бесчисленных садах,

И лебеди в бесчисленных прудах

Высокие вытягивают шеи,

В зерцалах вод стократно хорошея.

Богатая и теплая страна.

Но согревает — разве что снаружи.

Как будто бы внутри провезена

Какая-то бытийственная стужа,

Какая-то ментальная вина

С неразрешенным багажом оттуда

Или, скорей, ментальная простуда

С анамнезом неясным, и она

Никак не может быть излечена

В краю озер, дворцов, церковных шпилей

И неземной красы атомобилей...

А может, расстояния презрев,

Поверх барьеров, шпилей и дерев

Незримо сообщаются сосуды.

* *

*

Вот то-то и оно, что нам слабо, мой свет,

Всецело осознав, что через двести лет

Заметных перемен под солнцем нет как нет,

С натугой проглотив смешок, застрявший в горле,

Отметив, что налоги вовсе сперли

И что зависишь, строго говоря,

Хрен знает от какого, но царя,

Не говоря — толпы, не говоря — цензуры,

Пересчитав амуры и цезуры,

Извериться в словах и прелестях девах

И, хищну тварь о двух клюющих головах

Зря в небе над собой и тьму — на горизонте,

В последний раз вздохнуть о воле и правах —

И написать “Из Пиндемонти”.

Мюнхен.

Давыдов Георгий Андреевич родился в 1968 году, живет в Москве. Преподает в Институте журналистики и литературного творчества. Автор циклов радиопередач, посвященных Москве, живописи, архитектуре, религиозной философии и истории книги. В “Новом мире” публикуется впервые.

Тетка Фу-Фу

1

Сначала я вспоминаю фотографию Райта на желтой и темной стене. Потом начинаю вспоминать и саму “тетку Фу-Фу” — она любила себя так называть, потому что была убеждена, что собаки знают ее под этим имечком — “главной” и “грозной” собачьей командой. Ну если уж об имечках, то я все-таки предпочитал бы более привычное: Теть-Аня.

И я начинаю видеть ее: вот она, в углу комнаты, смотрит на меня, оторвавшись от штопки, взмахивает руками — я вижу ее лицо, смеющееся, светящееся (свет от бра обнимает его), но я не слышу смеха, как ни стараюсь. Получается, увидеть прошлое проще, чем услышать его. По крайней мере для меня. М. б., это объясняется тем, что я всегда рисовал, а вот с музыкой не был на ты. Помнишь, Теть-Аня (“Фу-Фу!” — кричит она от своей штопки), как я увековечил щенков Райта у тебя на диване? Ты звала их тогда еще ненастоящими кличками — Пузан и Рваное Ушко. Да, они так и смотрят оба — жадные чавкалы сучьего молока — смотрят на нас с дивана образца 1971 года. Или это 1972-й, особенно жаркий, год? Вот видишь, и я уже путаю даты. Рваное Ушко (потом его назовут Аллюр) — позади братца, того, что заслуженно именовался Пузаном, потом он станет красоваться под кличкой Альбион. Видно, что Аллюр будет сухим, поджарым, гордостью породы, хотя с оттенком созерцательности, переходящей в мямлю (существенна ли, впрочем, такая претензия в век исчезновения парфорсных охот?), Альбион — с какой-то мужичьей напористостью. Вот уж игра природы! Я помню, ты нервничала из-за этого. В самом деле, не взыграла ли посторонняя примесь? Мало ли с кем сблудила сука даже из барских владений. Кому не хочется свободы? Кстати, ты, тетенька, не поспела к стыдливой реформе русского словоупотребления. Мы не говорим теперь простых старых слов “сука” и “кобелек” (как ты произносила, если была в настроении). Собак теперь называют “мальчиками” и “девочками”. Только вот людей — обоего пола — суками. Не хочу философствовать дальше, ты лучше меня знаешь, что такое “сучье время”.

Я же просто хочу рассказать твою историю. Поведать, так сказать, миру. Разве это лишнее — узнать повесть о слабой девочке, с синевой блокадных щек, которая одна победила всех: и чужих, и своих. Чужих, желавших выморить ее родной город, своих, желавших сварить из двух последних псов похлебку для обреченных людей.

Ты плачешь. Я вижу. Ты умеешь плакать, как собака, — без слез. Ты смеешься. Ты умеешь смеяться, как собака, без звуков. Это такой смех, как сквознячок. Его не видно, только чувствуют щеки. Не подлить ликеру, говоришь? Спасибо. Ведь нет ничего лучше твоего ликера из старой зеленой бутылки с длинным горлом (ты кличешь ее “Сивухиным”), нет ничего лучше твоей темной комнатки на Васильевском острове, и в комнатке нет ничего лучше тебя и твоих верных собак.

Знаю, знаю твои укоризны: собаки — не люди, они не могут не быть верными. Плохо, если люди — собаки.

2

Помню твои первые “собачьи уроки”. “Не думай, что сука — хорошая мамаша. Если не устроишь набойку в сучьем гнездышке, то она привалится к стене и раздавит щенка за милую душу”. “Рукой никогда не бей. Прутик наказывает, рука ласкает”. “Не болтай с ними о многом. Они слишком умные, чтобы позволять многословие”. И она показала глазами на прохожего, читавшего мораль рвавшемуся на поводке псу. “Только портит собаку”.