Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2011)

— Ничего себе порядки, — изумилась Ксюша.

— Это они для отчетности, — догадался Глеб. — Процент нагоняют.

— Я бы вас разместила, но это не в моей власти. А пункты работают до восьми.

— Хорошо, мы попробуем. Но пока мы будем каяться, не могли бы вы это подержать в холодильнике? — спросила Ксюша.

— Что такое? — насторожилась Юля.

— Ну, это… как бы вам объяснить… короче, мы биологи… изучаем различных… — она сдержалась и не сказала “вредителей”, — представителей… короче, это хранить в холодильнике надо…

— Я не могу.

— Почему?

— Получите печать, это минутное дело, и поставите сами в свой холодильник.

— Мы теряем время, а он… оно… оно может умереть. Вам что, трудно? Оно есть не просит.

— Я не знаю, что это такое… Мне нельзя. Нам вообще брать вещи на хранение запрещено…

— Это не вещь.

— Тем более… Тем более сегодня…

— Слушайте, — вмешался Глеб. — Вот вам за аренду холодильника. За полчаса. Мы придем и переставим в свой.

— А вы точно придете?

— Нам надо где-то жить — как мы можем не прийти?

— А если вы все-таки не придете, что мне делать с этим?

— Мы придем, и вы ничего не делайте — до нас. Поставьте и забудьте.

— Ну я, конечно, поставлю… хотя…

Когда вышли из гостиницы, Глеб спросил:

— Может, объяснишь, зачем ты изобрела биологов? Была необходимость?

— Конечно. Иначе бы она не поверила!

— Так она и не поверила! Хуже того, ты ее напугала. Сегодня и без нас террористов боятся. А тут мы, неизвестно с чем. А вдруг это оружие бактериологическое!

— Что-то у меня голова немного кружится... Почему ты сегодня так нехорошо о людях думаешь?

Ксюша и Глеб пересекли площадь. В здании школы размещался ПП, о чем извещала табличка “Пункт Покаяния № 4 г. Первомайска”.

Прошли в актовый зал. Члены комиссии за столами сидели, на каждом столе указатели с названиями улиц и номеров домов — все как на избирательном участке, когда выбирают. Только не было урн для бюллетеней. Бюллетеней тоже не было — на столах лежали покаянные листы.

Основная масса жителей микрорайона уже, несомненно, покаялась — кроме Глеба, Ксюши и одной старушки, дремавшей за столиком над покаянным листом, кающихся больше не было.

Глеб сразу направился к председателю комиссии:

— Здравствуйте. Мы хотим покаяться, но у нас нет открепительных талонов.

— Без открепительных талонов, строго говоря, не положено.

— Мы и сами знаем, что не положено, но нас не пускают в гостиницу.

— Вообще-то каются по зову сердца, а не по соображениям выгоды.

— Мы именно по зову сердца. Просто мы проводим отпуск в лесу. Мы специально приехали подписать листы, подпишем — и завтра обратно.

— Паспорта есть?

— А как же!

— Хорошо. Главное, чтобы был документ. А он в любом случае будет учтен. Это ж не выборы, в конце концов, мы не бюрократы. Вы правильно поступили, что приехали. Я вам разрешаю покаяться. Вон столик для приезжих. Пожалуйста, исполните ваш гражданский долг.

Ксюша и Глеб подошли к нужному столику. Член участковой покаянной комиссии встретил их доброжелательным приветливым взглядом; он предложил им присесть. Ксюша и Глеб отдали свои паспорта и получили по одному покаянному листу. Текст составлен был в самых общих чертах: преступления большевизма, сталинизм и ГУЛАГ, но можно было по желанию вписать что-нибудь от себя в специально оставленные графы. Чтобы не было затруднений, на этот случай предлагался рекомендательный список тем. Глеб его не стал смотреть и сразу же подписал покаянный лист с типовым текстом, а Ксюша обратилась

к дополнительному списку.

— Наверное, все Ивана Грозного вписывают?

— Ну зачем же все. Кто что.

— А правда это все в музей пойдет?

— Да, все подписанные листы будут храниться в Москве, во Всероссийском архиве Всенародного Покаяния, при нем будет музей. Только что в новостях показывали.

— Ксюша, подписывай и пойдем, — сказал Глеб.

— Просто у вас тут до Ивана Грозного нет ничего. Можно подумать, история с Ивана Грозного начинается.

— Это рекомендательный список. А я не историк, — сказал член комиссии.

— Хочу вписать начало правления Владимира Мономаха.

— Ксюша, зачем тебе Владимир Мономах?

— Тогда был первый погром.

— Это не наша история, — сказал Глеб. — Пусть с ним украинцы разбираются.

— Как ты можешь так говорить? Почему это не наша история?

— Есть проблемы? — спросил, подойдя, председатель комиссии.

— Нет, все в порядке, — ответил член комиссии. — А вы, — обратился он к Глебу, — не давите на человека, каждый поступает, как ему велит совесть.

— Просто я диплом писала по Мономаху, я знаю.

Она вписывала Мономаха в свободную графу.

Председатель комиссии, оценив Ксюшину обстоятельность и информированность, по-видимому, проникся доверием к молодым людям.

— Я тоже считаю, что не все продумано. Можно было бы вполне обойтись без открепительных талонов, — сказал он. — Это на выборах важно, чтобы никто не проголосовал больше одного раза. Но никто же не будет каяться дважды. Вы же не будете дважды? — спросил он Глеба.

— Разумеется нет, — ответил Глеб.

— Может, еще что-нибудь впишете? — спросил член комиссии Ксюшу, заметив, что она не торопится ставить подпись.

— Нет, полагаю, достаточно.

Ксюша подписала покаянный лист. Член покаянной комиссии сказал:

— В соответствии с поправкой от второго марта к Положению о паспорте гражданина РФ вам, по вашему желанию, можно поставить в паспорт памятную печать, извещающую о вашем участии в акции всенародного гражданского покаяния. Хотите ли вы этого?

— Да, — сказала Ксюша, — нам надо.

— Печать символическая, — информировал член комиссии, штампуя тыльную сторону обложки паспорта Глеба. — Ее наличие или отсутствие не может быть, — он проштамповал паспорт Ксюши, — причиной последствий. — Вернул паспорта. — Ни административных, ни каких-либо других.

— Некоторые начальники думают по-другому.

Это замечание Глеба осталось без ответа.

— В другой день уже не поставят, — сказал председатель, — только сегодня.

Ксюша вспомнила:

— У нас друзья отдыхают на озере. Можно, мы и за них покаемся?

— Хватит, Ксюша, — сказал Глеб, — обойдутся.

— Почему ты так? Они же не могут, а мы бы за них могли.

— Я ни за кого не собираюсь больше, — сказал Глеб с раздражением.

— Необходимо личное присутствие, — мягко объяснил председатель, выражая голосом сожаление.