Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2011)

Они ведь рыбаки, так что ж им еще делать?!

А потом что случилось? Что? А потом Христос воскрес! Это мог сделать только Бог! И вот за это уже стоило умереть, Митька! Потому что если Христос не воскрес, то вера наша тщетна, внук ты мой недалекий! Да если он не Бог, то страшнее существа вообще не рождала земля человеческая! Сам посуди, сколько за него народа на смерть пошло?! А кроме того, вспомни, кто еще в истории человеческой говорил о себе, мол, я есмь истина и свет?! “Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня”. Да никому такое и в голову не приходило! И вот после этого всего если он не Бог, то вера наша не просто тщетна! Она отвратительна и невозможна! А Христос — чудовище!

Но Христос воскрес, внучок! Христос воскрес! А воскреснуть мог только тот, кто Господин над жизнью и смертью, то есть Бог!

Ты слушаешь меня, Митя? Э, брат, да ты с пятидесяти граммов охмелел! Это с непривычки. Нет, все нормально, я слушаю. А вдруг у него была просто клиническая смерть?

У кого клиническая смерть? У чудовища клиническая смерть. Вот я знаю, что у меня была клиническая смерть, а я потом встал и пошел.

О, Митька! Вообще, Христос есть, и он Сын Божий, а Бог триедин, и имя ему любовь. Если ты христианин, то тебе и доказательств никаких не нужно. Самое главное доказательство — твоя собственная душа. В ней Христос, и она христианка. Душа жива только Богом.

Но за твой вопрос следует выпить отдельно! Хочешь, можно пойти и по этому пути. Я, конечно, выпившая волчица, но давай попробуем! Итак, у Христа, по-твоему, была клиническая смерть? А потом в день своего воскресения он встал и километрах так в десяти-пятнадцати являлся двум своим последователям? Ты это хочешь сказать, чадо? Ну, допустим! Давай разбираться.

У нас есть свидетельство римского центуриона! Ты хочешь мне сказать, что римский центурион врал Понтию Пилату, пятому римскому прокуратору Иудеи, Самарии и Идумеи при императоре Тиберии? Не смеши меня, отрок! Не смеши, ради всего святого! Потому что у меня кроме моих квазаров есть еще мои клыки!

Ладно, сказал Митька, клыки так клыки. Но вдруг центурион ошибся?

Хорошо, сказала бабушка, тогда я покажу тебе вот что! И она бросила на стол длинную черную плеть. Это что ж это такое?!

Это флягрум, flagrum taxilatum, так называемая язвящая плеть. Вот видишь, здесь пять концов затвердевшей кожи, на которые привязаны деревянные кубики, овечьи кости и свинцовые гирьки. Вот этой штукой Христа избивали в течение сорока минут! Вот этой? Да, именно этой, сказал бабка, достала из кармана широкой цыганской юбки беломорину и закурила, лихо выпуская дым в потолок. Из Христа сделали кусок окровавленного мяса. У Него, Митя, не осталось кожи на теле! Те, что избивали Его, особо старались попасть по самым нежным и самым болезненным для ударов частям человеческого тела! И смею уверить тебя, им это удавалось! Они не спешили. Били втроем, вчетвером. Менялись. Переводили дыхание. Обменивались соображениями по поводу того, когда Христос упадет на колени, потом заключали пари на то, когда Он не сможет уже на них стоять. Последнее пари заключали на то, в какой момент Он потеряет сознание. Они пили медными ковшами сильно разведенное холодное вино со льдом и снова возвращались к своему занятию. Они были очень разгорячены, Митя!

А потом на Него накинули одежду, связали длинными веревками за шею и ноги с двумя иудейскими разбойниками, так что веревки провисали и волочились в пыли, и повели к месту казни в терновом венце. И на протяжении всего пути к Голгофе Его продолжали избивать. Затем дали выпить уксус и желчь, распяли, а потом после нескольких часов мучений ударили под сердце копьем. После этого мертвое тело положили в пещеру и привалили камнем, у которого выставили стражу.

Так вот, Митя, давай мы тебя или лучше кого-нибудь другого, повыносливее, например меня, будем избивать в течение часа флягрумом, потом наденем на него терновый венец и станем бить тростью, потом напоим желчью и уксусом, потом распнем, а затем пронзим ребра копьем! Пускай мы положим его во гроб на пару дней, и вот если он вернется из мертвых, вот потом мы и потолкуем о клинической смерти! Хорошо?

Согласен, сказал Митя. Но что мне в этом? Пускай, Христос — Бог!

А мне-то что? Зачем мне все это?

Ага, Митька! Зачем! А затем, что если Христос — Бог, принявший крестную смерть за нас, выкупивший нас у смерти, значит, и наши жизни с тобой, Митя, подобны Его! Значит, и они устремлены в вечность! Он принял страдания и крест и мы, следовательно, должны! Христос пришел к Отцу своему, не миновав мучений и скорбей, значит, и нам к Отцу небесному есть только один путь! Страдания целительны, Митя! Их горькое счастье — свет для заблудшей души! Надо идти на маяк собственной боли, как идет корабль сквозь мрак и холод, не различая берегов земли! Верь своей боли, как корабль маяку, и ты никогда не утонешь!

Это ты меня утешаешь как советского инвалида детства?

Нет, я просто хочу, чтоб ты понял — болезнь имеет смысл! Смысл, Митя, и смысл великий!

Так что ты чуток поменьше жалуйся и читателей не жалоби без дела! Хладнокровней, Митя. Ты пойми, твоя болезнь, твое безусловное и очевидное ничтожество, неумение жить и приспосабливаться к жизни, все тщетные желания и оскорбленные чувства — это все пока только флягрум! Только флягрум, детка! А тебе предстоят еще желчь, уксус, распятие и копье!

Да ты с ума сошла, бабуля!

Да какая я тебе бабуля, сучий потрох, зарычала весьегонская волчица и оскалила свои громадные желтые зубы! Тамбовский волк тебе бабуля! Ударила лапой по западной стене и исчезла, будто в тартарары провалилась! Далекие апрельские звезды закачались в темнеющей синей высоте. Холодный морозный ветер ворвался в комнату, я лег на пол и закрыл лицо руками.

Будь здоров, уродец! — донеслось издалека.

И ты не болей, прошептал Митя. Ты что хотела? Укрепить в вере или разуверить?

Так и прошептал! Не верите? С трудом, если честно. И правильно.

Я, в сущности, и сам не верю. Так что, вы точно деньги не принесли? Жаль. А может, друзья мои, дали бы пока задаток? Смотрите, какие потолки, а? А коридор какой широкий! Да только в прихожей этой бывшей коммуналки кого угодно распять можно! Хоть одного, а хоть, пожалуй, и троих! Что скалитесь, черти?! Дали бы все же задаток! И вам бы спокойнее было, да и мне было бы веселей! Да ведь не дадите, не дадите. Вы не дадите, вы только отнять можете! Прости меня, Господи Боже мой! Многомилостиве и Всемилостиве Боже мой, Господи Иисусе Христе, многия ради любве сшел и воплотился еси, яко да спасеши всех. И паки, Спасе, спаси мя по благодати, молю Тя, а ще бо от дел спасеши мя, несть се благодать и дар, но долг паче. Ей, многий в щедротах и неизреченный в милости! Веруяй бо в Мя, рекл еси, о Христе мой, жив будет и не узрит смерти во веки. Аще убо вера, яже в Тя, спасает отчаянныя, се верую, спаси мя, яко Бог мой еси Ты и Создатель…