Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2009)

Да, энтузиасты восьмидесятых — девяностых не преобразили ни мира, ни общества — а ведь как надеялись. Незаметно даже, что они их хоть сколько-нибудь улучшили. Но опыт «поражения» неформалов недавних десятилетий дает понять и еще одну вещь: «ушельчество», альтернативничанье, создание собственных миров и культивирование экзотических практик — в природе человека. Знакомые нам неформальные движения были не всегда, но «ушельчество» тех или иных видов было всегда и будет, пока мир стоит. А что его человекотворческий потенциал не исчерпан — очевидно.

Все перестроечные эйфории уже, казалось бы, позади. Но и «сейчас, в 2000-е (!) годы, — пишут Кордонский и Кожаринов, — многие тысячи людей добровольно и бескорыстно посвящают большую часть досуга» вещам весьма странным. Скажем, «составлению полных собраний сочинений любимых бардов в звуке, текстах и видео», написанию «терабайтов бесплатного софта», совершенно бескорыстному созданию линуксов и «десятков тысяч фичей к винде», ролевым играм в несуще­ствующие миры или давно минувшие эпохи. А то и вовсе флешмобам — странным массовым действиям, по самому своему замыслу лишенным вроде бы всякой логики. Впрочем, Михаил Кордонский (участвующий во флешмобах лично) уверен, что они — разновидность искусства.

В ушествие на самом деле всегда уходят, чтобы вернуться. Даже когда не догадываются об этом.

«Окраинная», узкогрупповая деятельность — возможно, даже любая — не только выращивает человека и дает ему то, чего он по разным причинам «недобрал» в Большом Социуме. Она еще и вырабатывает формы жизни, умения, предметы, которые Большому Социуму рано или поздно пригождаются. Иногда — и довольно часто — такие продукты неформальной жизни входят в состав мейнстрима, даже официоза. И «ушельцам» приходится изыскивать себе новые области странного для приручения и обживания.

Именно из чудачества «неформальных» групп (которые, правда, тогда еще никто этим словом не называл) вырос массовый спорт и олимпийское движение. Они — давным-давно уже индустрия, коммерция и область официальной профессиональной деятельности. А ведь начиналось все с детских спортивных союзов, которые создавал Пьер де Кубертен, мечтая о Новой Олимпии и раздражая чиновников, искренне не понимавших, для чего он это затеял.

Исторически еще совсем недавно «маргиналами» были энтузиасты компьютерных сетей. Каких-нибудь «двадцать лет назад Интернета не было <���…> а фидошников считали ненормальными, просиживающими ночи за странными играми в „эхи” и „мыло”. Но именно они из своего ушествия в синтезе с другими маргиналами и не-маргиналами двигали в большой мир Интернет — учреждали фирмы ISP, писали самодельный софт… <���…> Эти „первопроходцы сети” сейчас уже растворились в огромной волне тех, кто пришел на освоенные сетевые пространства просто жить, работать, общаться». «Исчезновение тождества „Интернет sub = /sub маргинал” стремительно движется от столиц в провинции». Происходит то же, что примерно полувеком раньше случилось с радиолюбителями, — тоже долгое время ходившими в чудаках и неформалах. То есть, по-видимому, мы имеем дело с общей тенденцией.

«То, что родилось в российском педагогическом андеграунде в 50-х, — вторит сказанному автор предисловия к книге, тоже неформал-ушелец с разнообраз­ным опытом Валерий Хилтунен, — мир только-только начинает осознавать». Конструктивным смыслам того, что выделывают разные чудаки в своих группах сегодня, предстоит быть оцененными явно не раньше, чем через десятилетия, когда другие придут на освоенные ими пространства — «просто жить». Но материал для будущих оценок Кордонский и Кожаринов собирают уже сейчас.

Книга хороша еще и тем, что дает очерки истории неформальных движений ХХ — ХХI веков: от Кубертена и первых скаутов до истории текущей, творящейся прямо на наших глазах, в которой еще ничего не откристаллизовалось. Здесь и флешмобберы, и политические дискуссии в «Билингве», и социальные форумы альтерглобалистов. Жаль, что эти очерки разрозненны, отрывочны, ситуативны, тем более жаль, потому что, как пишут авторы, общество знает о неформалах фантастически мало и большинство даже не представляет себе, сколько в этой, казалось бы, окраинной теме общечеловеческого. Но заинтересованный читатель, несомненно, высмотрит в сказанном и систему, и общечеловеческое.

А вот в изменение (страшно сказать, даже улучшение!) мира авторы — прикладники-прагматики — как раз верят. Так и говорят: «Мы убеждены, что реальное изменение общества может происходить только на идейной основе». И даже: «Романтизм и идеализм — необходимая предпосылка изменения сегодняшнего мира». Впрочем, кто и когда принимался за дело, не веря, что получится что-то большое и значительное?

Что ж, как говаривал, пусть по другому поводу, один известный автор Живого Журнала [15] (а что — тоже вполне себе неформальное объединение!), «написанному не следует верить — написанным следует пользоваться». «Так» или «не так» устро­ены неформальные группы «на самом деле», исчерпывающе ли их описывают модели, сконструированные авторами из заимствованных у Тойнби и Гумилева элементов, — вопрос по существу праздный. Все эти модели для авторов — не более чем способ разместить собранный опыт в обозримых ячейках и оценить его как можно более объективно.

Что все это значит для «внутреннего» читателя — неформала-практика? Никогда не бывши в их числе, рискну предположить, что он, скорее всего, извлечет отсюда много полезного для организации своей жизни и налаживания своих внутригрупповых и внешних отношений. Но главным мне кажется все-таки то, что он многое узнает о собратьях по неформальной жизни и поймет, что все они, во всем своем неисчислимом многообразии, в конечном счете не столь различны меж собой. И даже, как ни удивительно, делают одно общее дело. В замысел которого как раз включена до противоречивости и несовместимости доходящая разность.

Читателю же «внешнему», который в неформалах не бывал (а защищался от социума другими, негрупповыми способами, предпочитая, например, внутреннюю эмиграцию), откроется кое-что о смыслах и правдах коллективных «ушествий».

И об их трудностях, которые, по моему разумению, свидетельствуют в пользу подлинности такого пути: ведь только настоящее трудно. Он получит, наконец, много стимулов к тому, чтобы поразмыслить о человеческой природе. О закономерностях обживания человеком малых экологических ниш внутри большого общего мира, возникновения таких ниш, их исчезновения и непреходящего смысла.

Те же, кто ладил и соглашался с родимым социумом всегда и везде… Сложно представить себе таких людей, но хочется верить, что хоть кто-нибудь из них эту книгу тоже прочитает. И, например, почувствует, что он, пожалуй, что-то в жизни упустил.