Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2004)

— Все мы — потомки великих теней, даже если их отвергаем. Саша! Я знаю, что вы ведете литературную студию и что у вас есть любимые ученики. Как происходят эти штудии?

— Я этим занят чуть ли не с 1973 года. Было одно литобъединение, потом другое, теперь третье. Оно существует уже четверть века. Собственно, это не ученики, никто никого писать стихи не учит — все давно уже взрослые люди, состоящие в Союзе писателей. Это круг друзей, это дружеское общение на почве любви к стихам: Давид Раскин, Вероника Капустина, Иван Дуда, Александр Танков, Александр Фролов, Валерий Трофимов, еще несколько очень талантливых людей. Чем мы заняты? Раз в две недели встречаемся, назначаем оппонентов, человек читает стихи — идет обсуждение их по “гамбургскому счету”. Как правило, приходим к некоему общему мнению, что бывает очень интересно. Мне лично это дает чрезвычайно много.

— Что именно? Зачем вам это нужно?

— Это живой разговор о стихах. “Чем стихотворенье плохое хорошего хуже, бог весть”. Оказывается, на практике кое-что можно выяснить и объяснить. В этом смысле мне вообще везет: у меня и дома есть возможность поговорить о стихах с Еленой Невзглядовой, моей женой. Интонационная теория стиха, которой посвящены ее научные работы, опубликованные в научных журналах, представляется мне и поэтам, читавшим эти статьи, событием в теории стиха. Когда-нибудь ее поймут и оценят и стиховеды — до них такие вещи, в силу их приверженности собственным представлениям о стихе, доходят позже.

— А где происходят заседания вашей студии?

— На набережной Макарова, рядом с Пушкинским домом. Там есть такой книжный центр, где нас, человек пятнадцать — двадцать, привечают.

— Они, студийцы, не обижаются на разборы, на разгромы?

— Нет. Обходимся без обид: существует желание добиться объективного понимания сделанного… Разговор о стихах должен быть конкретным, предполагает возможность не только словом, но и пальцем указать на слово, строку: вот здесь гнездится поэзия, до сих пор было холодно или тепло, а здесь — горячо! За год у каждого набирается достаточно материала на один разбор — стихотворений двенадцать. Раньше мы приглашали еще и гостей, но последнее время нам хватает себя, друг друга. У каждого, кстати сказать, есть профессия, никто от литературного заработка не зависит.

Некоторые поэты давно ушли из нашей студии, но мы дружим, встречаемся в других местах и домах: Алексей Пурин, Алексей Машевский, Олег Левитан… В Англии живет Юрий Колкер. Некоторые сменили литературные интересы на деловые, денежные, но трудно стрелять по цели из двустволки. Если ты главным сделал денежный успех, то… прощай, стихи!

— Согласна. Оставим стихи главным в жизни... Что вы намечаете на ближайшее время? Ваш план, что ли?

— Написать стишок. (Смеется.) Вот будет хорошо!

— Что-то вышло в последнее время?

— Вышла книжка в петербургском издательстве “Логос” — сейчас вам ее подарю. Называется “Волна и камень”. Это статьи — из книги 1991 года “Аполлон в снегу” плюс статьи, написанные за последние лет десять.

— А стихи пишете сейчас?

— Пишу.

— Бывали ли у вас большие паузы в жизни, когда стихи не писались?

— Меня Бог миловал.

— У вас есть личный способ их, стихи, вызывать на свет?

— Есть. Если бы у меня был лирический герой, о котором мы с вами уже говорили, то он бы давно выдохся, иссяк. А поскольку его нет, а есть некие мысли о жизни и чувства, то… А если еще не пасмурный, а редкий для Петербурга синеглазый, солнечный день!

— В общем, это у вас как дневник, который можно вести для себя постоянно.

— Разумеется, не всегда получается, но в среднем, если поделить количество написанных стихов на прожитое в сознательном возрасте время, получается примерно по два стихотворения в неделю. Стихи — это мои отношения с мирозданьем.

— У вас есть свой девиз? Или иначе: можете сейчас его мне предложить?

— Девиза нет. Или скажем так: их — много. Любая поэтическая строка, пришедшаяся кстати или вспомнившаяся в данную минуту: “Но жизнь, как тишина осенняя, подробна”, “Стихов с собой мы брать не будем, мы их в дороге сочиним”, “Только в мире и есть этот чистый влево бегущий пробор”, “Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать”, “Деревья Крбонверкского сада под ветром буйно шелестят”…

* *

*

мне скучно без

что делать

фаулз

как тварь разумная скучаю

* *

*

за что за что

за куршевель

* *

*

Пух и Пятачок – Карле дель Понте:

ПЕЛЕВИН ОБИДЕЛ ОСЛА

* *

*

лиля,

брик!

* *

*

герасим

помолчи

* *

*

мне хочется сказать не путин

а все равно он

* *

*

вот стою я

тут

перед вами

а зачем я

тут

перед вами

стою

особенно тут

особенно перед вами

* *

*

вот и всё

остальное ничто

Роман Линор Горалик и Сергея Кузнецова “Нет” (СПб., “Амфора”, 2003) был встречен столь дружным вниманием критического сообщества, что оно уже само по себе побуждает внимательно отнестись к книге, имеющей все видимые приметы принадлежности к массовому жанру.

Газета “Книжное обозрение” в первом номере за 2004 год отвела полосу под дифирамбы роману и устами Владимира Ермилова провозгласила “cобытием как минимум пятилетки”, на фоне которого “бездарность множества современных авторов особенно очевидна”, Константин Мильчин в “Русском Журнале” согласился: “написан мастерски”, — и даже привередливый Борис Кузьминский (“Да, да. „Нет”, да”; “Газета” — 2004, 22 января), пройдясь по недобросовестным переводам первоклассных зарубежных авторов, в качестве компенсации рекомендует читателю опробовать роман Линор Горалик и Сергея Кузнецова: “Исполнение — на уровне, местами мастерское, щеголеватое даже, никакое словечко не царапнет, не напряжет”.

Нашлись, конечно, и те, кто проявил сдержанность, как, например, Галина Юзефович в “Еженедельном журнале” (2004, 19 февраля), удивившаяся тому, что для простых историй “о любви, предательстве и смерти” авторы нагородили “немыслимой сложности футурологический огород”, однако и она не преминула похвалить “могучую повествовательную машину”, созданную романистами.

Когда разговоры о романе в газетах и в Сети стали утихать, жизнь подкинула новый повод для их возобновления: список произведений, выдвинутых на премию “Национальный бестселлер”.