Тони Парсонс - Stories, или Истории, которые мы можем рассказать

— В чем суть? — спросил Уайт.

Глаза Леона сверкнули из-под шляпы.

— Босс, я был там в субботу. Смотрите. — Он показал на шрам под глазом. — Смотрите, что со мной сделали!

— Жить будешь, — сказал Уайт.

Рэй мысленно отметил, что редактор общался с Леоном гораздо жестче, чем с ним. Впрочем, Леон был уже далеко не ребенком, когда пришел в «Газету».

— Можно, я напишу что-нибудь? Поставьте мой очерк на обложку следующего выпуска! Гитлер говорил, что если бы его прижали в самом начале, он бы так ничего и не достиг!

— Да это же просто куча скинхедов и только. — Уайт вырвал газету у Леона из рук и пристально посмотрел на фотографию размахивающей флагами толпы. — Они без путеводителя собственный зад не найдут, не то что Польшу оккупируют!

— К тому же в следующем выпуске на обложке у нас Элвис Костелло. — Уайт призадумался. — Ну ладно, пятьсот слов о Левишэме. Кто-нибудь был на демонстрации?

Леон улыбнулся:

— Полагаю, вы не о тысячах антифашистов, босс. Вы, наверное, о рок-звездах. Точно о рок-звездах.

Уайт закатил глаза:

— Кто-нибудь, кого знают читатели.

— Нет, звезды у нас слишком заняты — позируют на фотосъемках и делают зубы — наверное, острят клыки к сражению с фашизмом. Но я слышал, что Джон Леннон в городе. У Рэя отвисла челюсть. Он уставился на Леона в неверии.

— Леннон в Нью-Йорке! С Йоко и маленьким Шоном!

Леон покачал головой.

— Леннон в Лондоне. На одну ночь. Мне только что позвонили из «Электрикал энд мьюзикал индастриз» [8] Крупная электротехническая компания; владеет дочерними компаниями «Морфи-Ричардз» и «Хиз мастерз войс», которые производят радиоэлектронное оборудование и приборы, в том числе счетно-решающие устройства, бытовую радиотехнику, грампластинки и т. п. . Подумали, что нам это пригодится. Он здесь проездом, летит в Японию. — Леон сдавленно усмехнулся. — Да я уж лучше б с Маккартни что-нибудь замутил! По крайней мере, Пол отдает себе отчет в том, что он старый занудный пердун и дни его славы давно прошли. Думаете, Джону понравилась бы идея нацепить значок с изображением председателя Мао и пойти на следующую демонстрацию? А берет у него сохранился? Или нам начинать революцию без него?

— Ну, это он начал ее без тебя, — отрезал Кевин Уайт, — Хватит, Леон, скажи лучше, что ты делаешь для нашей общей пользы?

У Леона вытянулась физиономия. Рэй знал — они всегда говорили это, когда хотели спустить тебя с небес на землю. «А что ты делаешь для нас?»

— Ну, прежде всего, я работаю над сюжетом о бунте. Я вот подумал, можно озаглавить ее «Преданные последователи фашизма». Может быть…

Уайт бросил взгляд на клочок бумаги на столе.

— Лени и «Рифенштальз» играют сегодня в «Рыжей корове». Напиши к утру отзыв — восемьсот слов.

— Итак, пятьсот слов на борьбу против фашизма и восемьсот — на Лени и «Рифенштальз». — Леон кивнул. — А они ведь тусуются в клубах в нашивках с изображением свастики. Нормально!

— Мы как-никак о музыке пишем, Леон.

Леон рассмеялся.

— Точно. Мы тут плюшками балуемся, а там… гори все синим пламенем!

— Хороший журналист хорошо пишет обо всем. Видел статью своего отца в утреннем номере? — спросил Леона Уайт. — Сюжет о «тресковой войне» — что может быть более скучным, чем «тресковая война»?

— Я не видел, — сказал Рэй.

Его мысли все еще были всецело заняты Джоном Ленноном. Он знал, что отец Леона ведет рубрику в либеральной широкополосной газете. Он был одним из тех немногих журналистов с Флит-стрит, которых читали и уважали в «Газете».

— Там говорится о закате Британии как колониальной державы. О том, как люди воевали за свободу. А теперь мы воюем за рыбу. Гениально. — Уайт покачал головой. — Гениально. Передай ему, что мне очень понравилось, ладно?

— Не так это просто. — Леон попятился к двери.

— Почему же?

— Я не разговариваю с отцом.

На мгновение в кабинете воцарилась тишина. Леон поймал взгляд Рэя и отвел глаза.

— О, — сказал Уайт. — Ну ясно.

Леон вышел и закрыл за собой дверь. Рэй вдруг ощутил на себе взгляд редактора. — Итак. Сможешь найти нам Джона Леннона?

Рэй почувствовал, как на его лице выступают капли пота.

— Найти Леннона? Кому мне звонить? Как я его найду?

Уайт усмехнулся.

— Никому звонить не надо. Некому звонить! Ни пресс-атташе, ни публицисты — никто тебе не поможет. Это частная поездка. Ты просто пойдешь и найдешь его. А потом поговоришь с ним. Как настоящий взрослый репортер. Как настоящий журналист. Как отец Леона. Вот так. Сможешь?

Рэю столько всего хотелось сказать Джону Леннону, что он сомневался, сможет ли вообще хоть слово произнести. Даже если ему и удастся отыскать его среди десяти миллионов душ в лучах заката.

— Не знаю, — честно ответил он.

— Если найдешь его, — у редактора участилось дыхание, его инстинкты проснулись, — мы поместим его на обложку. Эксклюзивный репортаж — интервью с Джоном!

— А как же фото?

— Зачем нам Леннон в таком виде, как сейчас? — Уайт был явно раздражен. — Ему уже под сорок! Нет, возьмем старый снимок из архивов. Леннон в Гамбурге — в кожаной куртке, коротковолосый, худощавый и бледный. Знаешь, как это будет смотреться?

Рэй задумался.

— Как… сейчас.

— Именно! Как в семьдесят седьмом! В точности одна тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Битлы в Гамбурге — это же практически сегодняшний день! Они тогда набирали обороты, знаешь? У меня до сих пор перед глазами обложка газеты: «Очередной подросток в кожаной куртке на пути бог знает куда…»

— Но Леон же сказал, что он завтра уезжает!

Уайт ударил кулаком по столу.

— Брось, Рэй. Ты журналист или фанат сопливый?

Рэй не мог ответить на данный вопрос так сразу.

Он понятия не имел, настоящий ли он журналист и станет ли когда-нибудь таковым. Как это определить? Он и не подозревал, что любовь к музыке выльется в штатную работу. Рэй был подростком, который писал о музыке просто потому, что это было интереснее, чем разносить газеты, да и грузчикам в супермаркетах бесплатные пластинки не давали.

— Я не знаю, кто я.

Но Уайт уже не слушал. Его взгляд был устремлен к выходу из кабинета. По другую сторону стеклянной двери его ждали люди в костюмах. Люди с верхних этажей, управленцы, старые морщинистые козлы в гатстуках, которые годились Рэю в отцы. Время от времени Уайту приходилось улаживать с ними некоторые вопросы. Однажды уборщица нашла мусорную корзину, полную окурков от косяков, и внезапно набежали люди в костюмах — все на грани инфаркта. Но Уайт все уладит. Он был великим редактором. Рэю не хотелось подводить его.

— Я сделаю все, что в моих силах. Но я не знаю, кто я — настоящий журналист или просто человек, который любит музыку.