Тони Парсонс - Stories, или Истории, которые мы можем рассказать

— У тебя остался «Тайзер»? — спросил Терри.

Питер покачал головой, сделал еще один большой глоток из бутылки и поморщился с отвращением.

— Терпеть не могу эту дрянь.

— Да. — Терри забрал у него бутылку. — Хуже напитка нет на свете.

Леон, стоял перед запертыми дверьми «Рыжей коровы», полушепотом матерясь. Он опоздал на шоу Лени и «Рифенштальз». На несколько часов.

— С виду закрыто, — крикнула Руби с заднего сиденья черного автомобиля.

Леон попытался что-нибудь разглядеть через пыльное стекло, но знал, что это было бессмысленно. Он пропустил концерт. Из-за девушки. Из-за того, что танцевал.

И он знал, что это было серьезной ошибкой. Пока уборщицы или трезвенники из «Кантри мэттерз» вас не засекут, никого не волновало, чем вы занимались в «Газете». Кевину Уайту было все равно — хоть ты ширяйся с самим Кейтом Ричардсом, кури с Питером Тошем или нюхай амфетамин с Сидом Вишесом. Никого это не волновало — если вы делали свою работу.

Но какой бы наркотик ни плавал по вашему организму и какая бы рок-звезда ни синела в вашей квартире, Уайт и другие заправилы ожидали, что вы сдадите работу вовремя. Невзирая на хаос и неумеренное потребление химикатов, в «Газете» существовала жесткая трудовая этика. Работа должна быть чистой, нужной длины и сдана в указанный срок. Единственные вещи, к которым в «Газете» относились серьезно, — это музыка и сроки.

— Ты выходишь или как, приятель? — спросил таксист.

Но есть и положительный момент во всем этом, подумал Леон, — я уже знаю свое отношение к Лени и «Рифенштальз». Мне ведь и не обязательно увидеть эту безмозглую корову в ботфортах, чтобы понять, что она мне не нравится. Итак, что мешает мне написать о концерте, которого я не видел? Я же все равно не совру. Я знаю, о чем писать!

Леон повернулся к такси и прекрасному личику Руби. Он был снова счастлив. Ему казалось, что он наконец становится настоящим журналистом.

Действительно большой проблемой являлся пенис Дэга Вуда.

Терри видел его — эту исполинскую торпеду, которая была словно создана для съемок в порнофильме. Гигантский набалдашник преследовал Терри даже во сне и наполнил его навеянные «Про-плюсом» грезы тревогой и мучительным страхом.

Терри имел удовольствие лицезреть чудовищного зверя уже через некоторое время после знакомства с Дэгом. Великий человек сидел во главе длинного стола в одном из ресторанов Западного Берлина. Он чертил загогулины на льняной скатерти черным фломастером.

После того как ему представили Терри, Дэг вызвал того на гонку по улицам Берлина. Сначала Терри в замешательстве уставился на Дэга, гадая, серьезен ли он. А когда понял, что тот был серьезен как никогда, согласился. Терри знал, что у него просто не было выбора. Итак, парочка оставила всех в ресторане и припустила по пустым улицам полночного города. Они бежали так быстро, как могли, но на полпути к «Хилтон» Дэг сказал Терри, что все нормально — им не нужно больше бежать, и Терри знал, что он прошел некий важный тест.

Затем Дэг принялся расспрашивать Терри о новой музыке, о том, что происходит в Лондоне, чего ему ждать и чего будут ждать от него слушатели. Только впоследствии, когда Терри чуточку повзрослел, он осознал, что Дэг Вуд был просто напуган — он боялся, что не сможет оправдать ожидания толпы, боялся, что разочарует всех этих нецивилизованных детей, которые ждали его в Лондоне, Глазго и Ливерпуле. — Должно быть, это все-таки здорово, — вздохнул Питер, уставившись в бутылку с джином. Она была почти пуста. — Зависать со всеми этими рок-звездами…

Терри с Питером сидели на столах в крошечной комнатке, апатично передавая друг другу бутылку, наблюдая за тем, как работают Салли с Кишором. По радио передавали Элвиса — тот угрожал кому-то расправой. Это была композиция о сильном мужчине. Вот напасть.

Возможно, это правда, подумал Терри. Возможно, ничего нового не появлялось под солнцем и каждое поколение наряжалось, и принимало позы, и заявляло, что круче их только яйца, а в действительности они лишь повторяли то, что уже когда-то было сделано.

— Халявные пластинки, халявные концерты, — сказал Питер. — Что за жизнь у тебя, Тел!

Терри горько усмехнулся.

Тебе лучше держаться подальше от всего этого, дружище.

— А это что еще за завихрень? — Питер сверкнул глазами. Он поднялся, покачнувшись, и придвинулся к Терри настолько близко, что тот ощущал металлический запах джина у него изо рта. — Огромная волосатая завихрень!

— Правда в том, — начал Терри, зная, что это последнее, в чем он признается, и последнее, что захочет услышать Питер, — правда в том, что все это далеко не так, как думают люди.

Терри взял бутылку, глотнул и почувствовал, как его желудок выворачивает наизнанку.

— Эти рок-звезды — они только притворяются твоими друзьями. — Он вспомнил, как Билли Блитцен отвел его в сторону на репетиции в Ньюкасле. Вспомнил других хороших музыкантов — Джо Страммера. Джонни Сандерса, Фила Линотта. — Может быть, одного или двоих можно считать настоящими друзьями — если повезет. Но в большинстве своем они просто… они тебя используют. Они хотят попасть на страницы «Газеты». Вот и все. Какой у нас тираж? Четверть миллиона еженедельно? Ну конечно, они, черт их побери, с нами любезны! Но все это яйца выеденного не стоит! И ты думаешь, они счастливы? Музыканты? Команды? Они все напуганы! Молодые боятся, что никогда не выйдут в люди, а старики боятся, что всему придет конец!

Ведущий гитарист и главный композитор группы «Лэндов-Мордор» выглядел раздавленным.

— Тогда все это… никуда не годится, — бессвязно произнес Питер, взяв бутылку и залив все, что в ней оставалось, себе в горло. Когда он увидел, что джин закончился, он еще какое-то мгновение рассматривал зеленую бутыль, а потом швырнул ее об стекло, отделяющее офис от компьютерной комнаты. Салли и Кишор испуганно отскочили, стекло разбилось, а Элвис все пел и пел, и в его голосе вибрировала радость.

У Питера в руках был чей-то термос, которым он изо всех сил долбил по оставшимся панелям стекла, пока они не треснули, не разбились, не разлетелись на мелкие осколки. Терри смотрел на друга, посмеиваясь и не веря глазам своим, Салли кричала «Питер!», а у Кишора был такой вид, словно он вот-вот заплачет.

Затем Питер влетел в компьютерную комнату и принялся вырывать катушки и швырять их в проем разбитого окна — в полете катушки разматывались, и за ними тянулись ленты сверкающей коричневой пленки, — а Питер лягал громадные белые обелиски сандалиями, корчась и хромая от боли, отчего Терри смеялся еще сильнее.

Салли обхватила Питера руками за талию, пытаясь оттащить его от компьютера и звала Терри на помощь.

— Мы же все без работы останемся!