Питер Акройд - Падение Трои

— Это поэзия, Генрих.

— Я живу этой поэзией. Я верю в эту поэзию. Мальчиком в Фюрстенберге я работал в бакалейной лавчонке. Там торговали селедкой, картофельным спиртом и тому подобным. Никогда не забуду вечер, когда в лавку пришел сильно подвыпивший человек. Его звали Герман Нидерхоффер. Сын протестантского священника в Рёбеле, он не был доволен своей участью. Поэтому пил. Но он еще не забыл, как учил Гомера. Он приходил в лавку и читал мне наизусть большие фрагменты из поэмы, соблюдая великолепный размер. Я просил читать мне отрывок по три раза, и каждый раз наливал ему стакан водки.

— Я говорил, что Гомера читал тебе отец.

— Да, читал. Мы немцы, София. Мы любим эпос. Это часть нашей жизни.

Позже в тот же день Оберманн сел верхом на коня.

— Я съезжу в Константинополь, — сказал он жене. — Мне нужно прибегнуть к мудрости Ахмеда Недина.

— Кто такой Ахмед Недин? — спросила София у Леонида через несколько минут после того, как помахала на прощание Оберманну и посмотрела, как Пегас галопом мчится по равнине.

— Хранитель древностей в музее.

— Значит, наши здешние драгоценности отправятся к нему?

— Ему бы хотелось, фрау Оберманн. Но вам следует спросить об этом мужа.

София с дурным предчувствием следила, как муж исчезает вдалеке в сопровождении облака пыли, поднятого копытами коня.

Оберманн вернулся через три дня. Он больше не говорил об оружии и не обсуждал визит в Константинополь. Казалось, его больше заботит приезд визитера.

— Это профессор из Гарварда, София. Он прочитал о моей работе в научных журналах и приехал засвидетельствовать свое почтение. Мы не можем отменить его приезд.

— Где он будет спать?

— В деревне.

— Там полно клопов.

— Неважно. Тогда ночью он сможет думать. Сможет писать статьи, восхваляющие наши добродетели.

Уильям Бранд приплыл на пакетботе из Константинополя, где побывал на ужине у американского консула. Сайрус Редцинг занимал этот пост шесть лет и открыто признавал, что сделался тюркофилом. Ему нравились ум и жизнелюбие окружавших его людей.

— В мире нет народа умнее, сэр, — сказал он профессору Бранду. — Они превосходят всех остальных.

— Да, они сообразительны. Тут я с вами согласен.

— Более чем сообразительны, профессор. В них сохранился дух старины. Сами увидите.

— Вы имеете в виду оттоманов?

— Нет, сэр, берите гораздо глубже. Значительно глубже во времени. Вы изучаете древний мир, сэр, и вам не нужно объяснять.

— Археология не то же самое, что древняя история. Хотя иногда мне хочется, чтобы так было.

— Я имею в виду византийцев. И греческих колонистов. Земля хранит наследие. Не только кровные узы. Земля хранит все.

— Не только руины?

— Не только. — Консул сделал глоток зеленого чая, который поставил перед ним слуга.

— Погодите. Если следовать вашему суждению, то и вы, и я частично краснокожие индейцы.

— Ни минуты в этом не сомневаюсь.

Разговор перешел на раскопки в Гиссарлыке.

Вам предстоит решить, нашел ли Оберманн легендарный город. Это по вашей части, сэр. На мой взгляд, это доказано. Он удивительный человек, сэр. В каком-то смысле самый удивительный человек своего времени. По моему мнению, он познакомил мир с археологией. Сделал ее видимой.

О, мы же не говорим сейчас об этом цирке, — сказал Бранд. — Эти его трюки…

— Трюки? Он нашел ворота и гробницы Мегалополиса. Он поплыл на Итаку и обнаружил дворец Одиссея.

Нет, мистер Реддинг. Он обнаружил следы какого-то поселения, не более.

— Разве? Я считал, что нашел. Ну, во всяком случае, он приехал сюда и благодаря какой-то чертовской интуиции обнаружил местонахождение погибшего города. Это уже что-то. И это ни с какой стороны не выглядит трюком. Народные мифы основаны на фактах. Все здешние легенды упоминают битвы и осады у входа в Геллеспонт. Как только Оберманн увидел равнину, он узнал ее по Гомеру. Увидел холм, ручей и фиговые деревья. Подобную картину он и представлял. Копайте, сказал он. Город окажется здесь. Этот человек обладает талантом.

— К тому же умеет его показать. Некоторым моим коллегам он явно не по вкусу. Он приводит их в ярость. Из-за него они кажутся лентяями.

— В этих краях его почитают, профессор. Люди гордятся своей историей. Им нравится думать о собственной связи с героями Трои. — Консул помолчал и твердо посмотрел на Уильяма Бран- да. — Я должен сказать вам кое-что об Оберман- не. У этого талантливого человека могут найтись недостатки, правда? — Бранд кивнул. — Мы оба гарвардцы, вы и я, поэтому я могу полагаться на ваше благоразумие.

— Разумеется, можете, мистер Реддинг.

— Оберманн — американский гражданин.

— Я этого не знал. — Бранд заложил руки за голову и свистнул. — Я весьма удивлен, сэр.

— Вы удивитесь еще больше, если узнаете, что он сфальсифицировал длительность своего пребывания в Соединенных Штатах. Он подкупил четырех свидетелей, мы знаем это точно. Сказал, что провел там пять лет. А провел четыре недели.

— Неужели? Черт побери!

— Сейчас уже поздно что-либо менять. Это будет плохо выглядеть. Я расскажу вам еще кое-что. Не сколько месяцев спустя герр Оберманн покупал золотой песок в Сакраменто. У него был контракт с банкиром в Сан-Франциско. Но контракт был разорван. Оберманн прислал банкиру неполный вес. Через суд ничего нельзя было доказать, поскольку Оберманн уехал из страны, прежде чем юристы поймали его. Тоже очень интересно, не правда ли?

— Но от этого он не перестает быть великим человеком?

— О нет, сэр. Не перестает. Но я не называл его великим человеком. Я говорил о его таланте. А недостатки делают его еще более интересным.

— Более подозрительным, мистер Реддинг.

— Это не моя сфера. Ваша.

— Чего вы ждете от меня? Что я буду шпионить за ним?

— Ни в коем случае. Боже мой, ведь он — американский гражданин.

— Но он мошенник!.

— Неважно. Он наш соотечественник. Но мне было бы чрезвычайно интересно узнать, чем он здесь занимается. Работники музеев тревожатся из-за отсутствия находок. Им это не нравится. Они полагают, что он, возможно… как бы это сказать… утаивает…

— Оставляет троянские сокровища себе?

— Можно и так сказать, профессор. Но я бы не стал употреблять именно эти слова.

— Значит, вы хотите, чтобы я осмотрелся там?

— Вот именно. Осмотритесь. Мне бы хотелось, чтобы вы смотрели в оба.

Как только Уильям Бранд сошел на берег в Чанаккале, его встретил Леонид и тут же повез на повозке в Гиссарлык.

— Вы давно работаете с герром Оберманном? — спросил Бранд, когда они ехали по равнине.

— Много лет, профессор. Я имел честь быть с ним на Итаке. Видел дом Улисса.

— Мало кто может сказать это о себе.