Эрвин Штритматтер - Лавка

Я иду в первых рядах погребальной процессии, поскольку нашу кобылу тоже запрягли в катафалк. На ней черная бархатная попона, которая покрывает даже голову и уши, только хвост торчит сзади, а для глаз проделаны две дырки. Дедушка ведет ее под уздцы. С другой стороны вышагивает горшечник Тинке и ведет свою лошадь, тоже укрытую попоной. Наша кобыла делает вид, будто впервые меня видит, но это ей не поможет, я все равно узнаю ее по копытам.

Управляющий Будеритч плачет. Все мужчины плачут, когда у них умирает жена. Управляющий подходит к яме и бросает на крышку гроба три пригоршни желтого песка и говорит:

— Подожди, мать, я скоро к тебе приду.

Раздается вопль. Это вопит маленькая Мойкинша. До сих пор она стояла, укрытая ветками сиреневого куста. Теперь она мчится прочь, а люди начинают петь.

Люди говорят: мертвым гнить, живым жить. Вскоре после похорон петритчева Фрида рожает мальчика и называет его Хендриком. До сих пор в Босдоме никого не звали Хендриком, если не считать одного разносчика, который какое-то время регулярно наведывался в деревню, а потом вдруг бесследно исчез.

Проходит еще время, и маленькой Мойкинше попадает в правый глаз щепка, когда она колет дрова. Ее отвозят в больницу, делают ей операцию, но, когда она снова приезжает домой, оказывается, что она ослепла на правый глаз, и теперь ей надо поворачивать голову направо, чтобы увидеть левым глазом правую часть своей кухни. То же и во дворе, ей вечно приходится поворачивать голову направо, все направо и направо, а мир она составляет теперь из двух отдельных половинок, от этого она перенапрягает свой левый глаз, и он тоже слепнет.

— Это ее бог за грехи наказал, — судачат деревенские бабы.

Когда ферейн справляет какой-нибудь юбилей, в зале у Бубнерки танцуют те, кто постарше, даже женатые. А Мойкинша не может больше ходить на танцы. «Отведите мене под окнам », — просит она. Под окнам — это у нас в степи означает вот что: человек снаружи, со двора, смотрит на танцы через окно. Под окнам торчат школьники постарше, хотя, если их застукает Румпош, им не поздоровится. Под окнам стоят также и женщины, у которых больше нет кавалера, либо те, которые сильно припозднились, задавая корм скотине, а потом уже не захотели намываться да причепуриваться. Мужчины под окнам никогда не стоят, их место возле стойки.

И вот, стало быть, слепая Мойкинша:

— Отведите мене под окнам.

— Нам нельзя под окнам, тетя Мойкинша, учитель забранит.

— А любовь к ближнему? — спрашивает Мойкинша.

И мы ведем ее под окнам.

Свет падает на ее закрытые глаза.

— В зале-то небось светло, — говорит она, — а дядя Будеритч с кем оно это танцует?

— Дядя вовсе и не танцует, дядя еще наливается.

Пусть вас не удивляет ничего не значащее «оно», которым мы здесь, в степи, привыкли уснащать вопросительные предложения: «А кто ж оно это к нам пожаловал?», «А где ж оно это живет колдунья?» Интересно, удастся ли когда-нибудь выяснить, почему нижнелаузицкие полусорбы так говорят?

Еще немного погодя Мойкинша опять спрашивает:

— А с кем оно это танцует дядя Будеритч?

— С черной Ханкой он танцует, — отвечаем мы. Черная Ханка работает в имении погонщицей волов. Собой она ни хороша и ни дурна, волосы у нее черные, глаза карие, и еще она может в один вечер любиться с тремя мужиками, как утверждают люди.

— С мене хватит, — говорит Мойкинша и просится домой. — С мене хватит.

И мы отводим ее домой, а по дороге она шумаркает с Франце Будеритчем (вместо «шептаться» у нас говорят «шумаркать»).

Праздник ферейна стоил нашему Румпошу немало сил. Братья-певцы насквозь пропитали его вином. Теперь Румпоша терзает похмелье, но похмелье не выпорешь, поэтому Румпош, выражаясь современным языком, ищет stuntman, то есть дублера, и следовательно: «Кто ходил вчера под окнам? »

Валли Нагоркан перечисляет наши имена. Интересно, она-то откуда их знает? Выходит, она сама ходила под окно? Но этого вопроса Румпош не задает, он щадит свою осведомительницу.

— Мы водили слепую тетю Мойкиншу из любви к ближнему, — говорим мы.

Румпоша такое объяснение не устраивает. Из шкафа, где хранятся карты, он извлекает свою ореховую трость, но тут Франце Будеритч вдруг говорит:

— Тетя Мойкинша говорила, она вас отблагодарит. И еще, чтоб вы к ней побывали когда ни то.

У Румпоша язык отнимается. А мы спасены.

Мы едем с Румпошем в Гёрлиц, чтобы получить там свое образование. Воссенгов Отто, ученик шлифовщика, который в бытность свою школьником ездил туда же получать образование, дает нам совет прихватить с собой вышедшие из употребления железные гроши военных времен. Он объяснил, что железные гроши еще подходят для гёрлицких автоматов. Заметно отяготив карманы штанов, мы едем в Гёрлиц, а там и вправду есть автоматы, куда если бросишь монету (а настоящая она или фальшивая, автомату плевать), заглянешь в отверстие и покрутишь приделанную сбоку ручку, можно увидеть, как к тебе скачет всадник, а потом всадник падает с лошади, а лошадь бежит дальше, прямо на тебя, так что страшно становится, после чего все начинается сначала. Румпош же объясняет, что с этого началось кино. Батюшки светы!

Я невольно вспоминаю этот гёрлицкий аппарат, когда подглядываю в дырочку, которую дедушка с помощью пилы-ножовки выпилил в двери, отделяющей старую пекарню от лавки, когда втайне подслушиваю, как образованно беседует баронша с моей матерью и сколько высоких слов выталкивает баронша из своей необъятной груди.

— Одно время закрывает другое. Вы только вспомните, фрау Матт, как серые времена революции заслонили блистательные времена кайзера.

Из вежливости мать делает вид, что не совсем ее понимает:

— Что вы изволили сказать, госпожа баронесса?

— Что одно событие вытесняет собой другое.

— Вот это верно! — ору я со своего наблюдательного поста. Мать распахивает дверь, но я уже успел скрыться в пекарне. От бурного восторга я забыл, где нахожусь. Я очень рад, что вскрытие мертвого тела вытеснило мою торговлю любовными открытками. О них никто больше не вспоминает, только дедушка спрашивает у меня, как я намерен поступить с барышом, с приносом то есть. Истинный коммерсант закупает на свой доход новую партию товара, получает новый доход, и так до тех пор, пока не станет миллионером.

Я убежден, что мой дедушка — миллионер, и принимаю решение тоже стать миллионером, но удобная возможность не представляется. Возможности подплывают к нам по реке времени, говорила матери баронша.

Для начала река времени приносит на своей волне детский праздник. Вышло распоряжение устраивать детские праздники. Люди говорят, что это правительственное распоряжение. По словам Франце Будеритча, праздник устраивают, чтобы нам пуще захотелось учиться и подставлять Румпошу свою задницу.