Эмманюэль Роблес - Морская прогулка

— Вы приехали, — с трудом прошептал Жорж.

— Лежи спокойно, — сказал Ранджоне.

— Наконец-то вы приехали.

Маленькая рука вновь сжала его руку.

— Я знал, что вы приедете.

Ему пришлось замолчать, он задыхался, огромная перина тяжело придавила его тело, хотя и не могла согреть. И все-таки ему удалось добавить, потому что ему во что бы то ни стало надо было это сказать:

— Я счастлив.

Ему хотелось бы также улыбнуться, но, к несчастью, все мускулы его лица — от лба и до рта — были стянуты.

— Не разговаривайте, — посоветовал голос Дарраса, доносившийся до него со сцены какого-то театра, где было множество занавесей, но какое это имело значение? Приехала Мадлен, и с ее помощью он выберется из этого ледяного болота, теперь уже не увязнет в нем.

— Вы… на «Эр-Франс»? — спросил он.

То, что она смогла прилететь самолетом «Эр-Франс», заинтересовало его. Разве самолеты этой компании летают в Сицилию? Но «Альиталия», конечно! И в ту самую секунду, когда слово «Альиталия» складывалось в его мозгу, неожиданный холод сковал его ноги.

— Вы хорошо долетели?

Она ничего не ответила, не желая нарушать указания монахини, и Жорж согласился с ее решением, но все-таки захотел узнать кое-какие подробности.

— Вам пришлось сделать пересадку в Неаполе?

Фраза была слишком длинной, и от этого по всему телу его растеклись ледяные струи, но — о счастье! — Мадлен заговорила или, вернее, зашептала, не переставая гладить его руку, а может, это была не Мадлен, но кто же тогда, о боже, кто, кроме Мадлен, способен был произнести эти слова, полные надежды и нежности, у кого еще могли быть такие чудодейственные интонации, убаюкивающие и утешающие? Он увидел, как Даррас, лицо которого теперь было окутано белой бумагой, подает осторожно знак, поднося палец к губам, и, поскольку Мадлен замолчала (Но была ли это Мадлен? Конечно, это она, она сидела чуть поодаль, но ее можно было узнать по теплой, мягкой руке, по ее благотворному действию!), он попытался удержать в памяти слова, которые она только что ему прошептала, но слова эти разбегались, терялись в той живущей в нем ледяной глыбе, освещенной светом заиндевелой зари, и он даже удивился, что исчезают они при таком свете, но, по правде говоря, и не удивлялся этому, и все-таки, когда мрак уже затопил его, лицо сохранило выражение сильного изумления.

Сиделка в мягких туфлях бесшумно вошла в палату, отстранила Мари-Луизу, которая в светлом платье, без единого украшения, плакала, стоя в изголовье постели, закрыла глаза Жоржу, потом плавным движением набегающей на песок волны натянула ему на лицо простыню. Затем она попросила всех трех посетителей пройти с ней в какой-то кабинет и повела их по длинным коридорам.

За окном синие сумерки уже опускались на улицу, где на деревьях пели птицы.

Музыкальный автомат (англ.).

Не правда ли? (нем.)

Каким оно было раньше… (итал.)

Или которого уже нет (итал.).

Просим указать свое имя и сумму пожертвования в приложенном списке! (итал.)

Да здравствует богатство! (лат.)

Волнующий документ: Секретный журнал летчиков Хиросимы (итал.).

Адский полет (итал.).