Журнал - «Подвиг» 1968 № 04

Они весело рассмеялись, и Жюль теперь уже серьезно спросил:

— Что за необходимость откладывать в долгий ящик?

— Сегодня его не будет дома. — Она заколебалась, стоит ли говорить. — Он поедет за продуктами…

— В села?

— Да, в направлении Шад-Бофора.

— Вполне естественно: каждый выкручивается как может.

— А завтра вечером — прием в муниципальной опере. Соберутся все сливки коллаборационистов и вместе с ними те, кто хотел бы оправдать свое присутствие там любовью к музыке Рихарда Вагнера.

Помолчав, Мари-Те с горечью добавила:

— Мы с прошлой недели на ножах из-за этого. Я настаивала, чтобы он отказался от приглашения. У него не хватило мужества это сделать, хотя его и мучили укоры совести. Мы повздорили, он выбежал из комнаты, крикнув: «Но я действительно люблю Вагнера!» О чем говорить? Он будет там, и тебе не удастся лицезреть его вечером; разве что придешь днем.

— Исключено, поговорим послезавтра. А знаешь, разместив у вас, точнее, у твоего отца типографию, мы сбили с толку гестаповских ищеек. Кто заподозрит, что в саду доктора Буча могут распуститься такие цветочки? Но как сообщить ему об этом предприятии — оно ведь не очень-то соответствует его деятельности, а? Одно дело обманывать какого-нибудь колабо, но порядочного человека, будь он хоть трижды слабохарактерный, — нет, ни за что.

На кафедральном соборе часы громко пробили половину первого.

XIX

Второй час! Сергей закашлялся и чуть не потерял сознание. Схватился за чугунный столб уличного фонаря. На мгновение закрыл глаза. А когда приподнял веки, улица уже не проваливалась под ним и не шаталась, как палуба корабля; он видел ее как бы сквозь матовое стекло — неясную, расплывчатую, словно в плохо отшлифованном зеркале. Вытер слезящиеся глаза, хрипло вздохнул.

Маленькая девочка-школьница остановилась возле него и что-то проговорила. По выражению ее лица и сочувственной интонации он угадал предложенную помощь. Ворогин отрицательно покачал головой, через силу улыбнулся и взглядом поблагодарил ее. Малышка удивилась, нерешительно улыбнулась в ответ и пошла своей дорогой.

Он подождал, пока утихнет огонь в легких, и, тяжело ступая, зашагал дальше.

«Я больше не испытываю страха перед прохожими, — удивленно отметил он. — Как быстро и неожиданно происходит смена чувств и зрительных восприятий, как легко приспосабливаешься к стремительным переменам. Даже постоянная угроза смерти кажется чем-то нормальным, а самые невероятные события воспринимаются как незначительные будничные факты. Длинную морозную ночь я провел в стоге соломы, простыл, не представляю, когда выпадет случай поесть, не знаю, где приклоню голову следующей ночью. Даже не знаю, буду ли я в живых через минуту, через час. Но я привык к этому».

Прошлой ночью он не впал в отчаяние, увидев, что двери сарая на замке. Не тревожился он и сегодня утром, проглотив последний кусочек хлеба. Даже не вздрогнул, только что случайно сбив с ног прохожего. Разве что ускорил шаги.

Новый приступ кашля снова согнул его пополам. Сухой и болезненный, кашель разрывал бронхи и горло. Кровь пульсировала в висках, тело дрожало от холода и пылало от внутреннего жара. Лихорадка, а то и плеврит.

Усы его покрылись изморозью, а пальцы ног окоченели, казалось, тысячи игл впились в живое тело.

Вышел на огромную площадь, с обоих концов которой высились величественные бронзовые памятники. На площади, как всегда в это время, царило оживление. Прежде чем двинуться дальше, Сергей осмотрелся вокруг, чтобы записать в блокнот приметный ориентир, и тут неожиданно увидел объявление, совсем недавно наклеенное на стене. Подошел ближе. Он хорошо знал эти объявления с хищным орлом и зловещей свастикой — сообщения о расстреле заложников или обещание награды за выданных партизан. Сергей Ворогин удивился, что объявление напечатано только на французском языке! Что-то за этим, несомненно, крылось. Если бы в объявлении был немецкий текст, он знал бы, о чем идет речь. Про себя он отметил только невероятную цифру в объявлении — 5 000 000.

Внезапно у него мелькнула полуосознанная мысль: «А что, если это обо мне? Невероятно! Кто знает обо мне в этом городе?»

Пожал плечами, внимательно присмотрелся к объявлению: слова незнакомого, чужого языка молчали. Ни фамилии, ни имени на объявлении он не обнаружил.

«Очень странно, что немцы, такие пунктуальные в своих действиях, на этот раз не дали немецкого текста. Как будто нарочно для того, чтобы я не смог прочитать».

От этой мысли сердце у него затрепетало.

Сергей двинулся дальше, когда новый приступ кашля и невероятной слабости вынудил его прислониться к стене рядом с объявлением. Он закрыл глаза и схватился за грудь; его разрывало от кашля, и он боялся, что легкие его не выдержат. В ушах шумело, он задыхался.

Немного придя в себя, он открыл глаза — объявления не было. На стене блестели следы густого клея — он на глазах схватывался морозом. Сергей возбужденно оглядывался вокруг, надеясь увидеть смельчака, который среди бела дня отважился сорвать немецкое объявление. Но никого не увидел, кроме мирных горожан да стайки мальчишек, весело хохотавших у канализационного люка, откуда поднимался вверх тонкий столбик пара. Он подошел к ним, но дети брызнули в разные стороны, показывая ему язык.

Тогда он быстро пошел прочь, подальше от этого места.

«Мне обязательно надо поесть чего-нибудь и найти кров на ночь. Что-нибудь более надежное, чем стог соломы. Попытаюсь выйти к окраинам города, может, повезет, отыщу брошенную хижину».

Жежен еле удержался от радостного выкрика. Просто невероятно! Пять миллионов, пускай и оккупационных! Он сорвет их, как цветочек на городской клумбе.

Жежен шел следом за Сергеем Ворогиным, направлявшимся к Галери де Жод.

«Сомнений нет, это он, тот тип, которого разыскивают. Русский, пусть лопнут мои глаза! Пять бумажек в пригоршни, как написано в том объявлении. Это здорово Вот это подфартило!»

От возбуждения у него даже губы задрожали. Заговори он сейчас, он бы заикался от волнения.

«Пять бумажек мне, когда в кармане только дырки! Да я бы и несколько монет почел за счастье».

Увидел, как русский вошел в огромный универсальный магазин, и двинулся за ним.

Теперь этот тип у него в руках. Наконец-то фортуна улыбнулась ему. Теперь надо не ворон ловить, а немедленно позвонить в гестапо.

Лихорадочно, словно боясь промедлить хоть секунду, он толкнул двери «Кафе де Пари» и влетел в зал, где сидело всего несколько посетителей. Официант, томящийся без дела, мгновенно схватился и возмущенно двинулся навстречу странному посетителю.

— Убирайся отсюда немедленно! — заорал он. Его пронзительный голос, как у старой игуменьи, заполнил зал.