Марат Буланов - Хроника одного падения…

— Слышь, Миша, я кажись, забеременела, — сообщила Ленка, как-то раз. — Че делать-то будем? Ты не против этого?

— Что ж, рожай. А там, видно будет.

— Так может, поженимся? Давно ведь, уже живём… Да и прописки, нет у меня.

Михаил ухмыльнулся.

— Пока, ничего не могу сказать. Посмотрим, как дальше пойдет…

И не зря ведь, сказал так. В нём, опять, начала прорываться ревность.

«С кем, она гуляла до меня? Судя по рассказам, прошла Зая, как говорится, и огонь, и воду. Жила с каким-то скотником, в Троицкой, вот так же, — нерасписанной. А почему, вдруг разбежались? Не очень-то много, от неё узнаешь. Положительно, что-то скрывает. Ох, и не нравится же, это всё!». Но «муж» пока, виду особого не подавал.

Михаил пытался разговаривать с Ленкой на серьёзные темы, — к примеру, о Боге, однако выяснилось, что она абсолютно тупа в данном отношении. Нет, что касается сенсомоторной деятельности — то есть, делать, что называется, руками, — Зая была здесь мастер. А на отвлеченные проблемы, ума у неё, увы, не хватало. «Муж» пытался даже, чему-то «жену» научить. Но оказалось, что девка, с 6-летним образованием во вспомогательной школе, фактически, не обучаема. Зая писала даже с ошибками, например, вместо «люблю» — «лублу». Всё это, конечно, поначалу было забавно, но Михаил начинал понимать, что общего, между ними, ничего почти не имелось. Один секс, «любовь». В этом смысле, — Ленка пребывала в своей стихии…

Как-то вечером, он заехал к ней, в детский сад на работу, предварительно позвонив Сергею Николаевичу, директору общежития, договорившись о встрече на остановке. Хотелось показать свою подругу, похвастать её молодостью.

В детсаду, родители детей уже забрали. Зая, как бы, между прочим, завела на пищеблок, где их «спецом», поджидали несколько работниц садика.

— Здравствуйте! Вот вы, значит, какой! Симпатичный! И Лена у нас, девушка ничего. Уж сильно, её не обижайте! — женщины бесцеремонно рассматривали «жениха», но он, смутившись, быстрее вывел Заю на выход. Та, почему-то, была не в настроении.

— Чего невесёлая такая? Сейчас с Сергеем Николаевичем познакомлю! Ну, че стряслось-то?

— Знаешь, у меня ведь, выкидыш сегодня случился. Несла полное ведро по лестнице, и вот…

— Да ладно, не переживай! Это не смертельно. Всё у нас впереди! — Михаил даже подумать не мог, что Зая нагло врала. Не было у неё беременности. Не могло быть…

На остановке их, нетерпеливо дожидался директор.

— Ну, сколько же можно ждать?! Так, значит, — Лена, да? Очень приятно! Михаил много говорил о вас. Разрешите, возьму под руку…

Затарившись, поехали на Потерянную.

— Вы такая интересная! Особенно глаза! — не успокаивался Сергей Николаевич, когда уже сидели за столом. — Давайте, выйдем на крыльцо, мне нужно что-то сказать…

«Муж», ничего не подозревая, продолжал хлестать водку. А Зая, оказывается, уже успела, за дверьми, поцеловаться с директором.

— Ты, Мишка, уж пьяный стал. Ложись, поспи, — не отступал от своего плана Сергей Николаевич, пожирая глазами подругу. — А мы, немного еще поговорим.

Но тут, пришла мать, сразу поняв, в чем дело.

— Собирайся, дорогой, время позднее. В другой раз встретитесь…

А Михаил спал, не ведая, какие еще, будут впереди испытания, с беззаветно «любящей» Заей…

Удар, который нанёс Мяткин, зарубив статью, бил не столько по самолюбию Михаила, вообще его планам, официально, утвердиться в науке, — сколько по возможности школы, наконец, обрести своё лицо в системе психологического знания страны, и кардинально изменить данную систему. Теперь, рассчитывать на что-либо, в этом плане, не приходилось. Пропала последняя надежда. А заниматься, так сказать, «для себя», для простого самоудовлетворения, тешась статусом «непризнанного гения», — Михаил сие хорошо понимал, — было абсолютно бессмысленно.

После смерти Бориса Борисыча, неудачник от науки, забросил было «дело всей своей жизни», погрязнув в суетной погоне за «низшими» наслаждениями, типа пьянки и сексуального самоутверждения с бабами. Но сейчас, будучи задет за живое, получив, от ворот поворот от «зажравшихся невежд», в лице Мяткина и Компании, вновь рвался в бой, видя перед собой, правда, лишь неприступную стену… Впрочем, поток мысли, если таковой, вообще имеется, не остановишь, даже если потерян, казалось бы, самый смысл внутренней творческой работы. И Михаил, вновь и вновь, доказывал незримым оппонентам свою правоту, непреложность своих мировоззренческих установок…

Была, кстати, и другая сторона, очищающегося от всех мыслительных стереотипов, как зёрна от плевел, нового мировоззрения. Поняв, что человек есть видоспецифическое социальное животное, более того — генотип; что люди, которые окружают и он сам, являются человеческими особями; что общество, наконец, — не видя собственной биологической природы, построенное на биологическом обмане и насилии, объективно не способно придти к справедливому устройству, — поняв это, Михаил страшно страдал от открывшейся Правды жизни. Ибо воспитан был в совковых традициях «веры» в Человека и его труд, его, дескать, особой миссии, высоких нравственных качеств, гиперболизированных всей советской идеологией.

А тут, такая диспропорция! Развенчание жуткой иллюзии, жуткого обмана самих себя! О, он теперь понимал проницательнейшего английского мыслителя Свифта, написавшего всемирно известные «Приключения Гулливера», когда герой романа оказался в стране благородных лошадей и ужасных еху! Еху — человеческие самки и самцы, — мерзкие животные твари, заботящиеся, только о собственном благе и благе своей семьи, — как их презирал Свифт, говорящий, словами героя, еще в 17 веке!

Так и Михаил, прозрев, стал ненавидеть и себя и других людей, ибо изменить, что-либо, в этом чудовищном мире, — как представлял, — никто не в состоянии. Он ненавидел и искусство, и религию за приукрашенную ложь, ненавидел политику и «экономическую жизнь общества», беспардонно стремящихся сделать «всё во благо человека», — этой двуногой самовлюблённой твари, озабоченной, дескать, проблемой «счастья» и «любви», паразитирующей на теле Земли и за счет своих же собратьев по «разуму».

Что же делать, как жить, какую линию поведения выбрать, чтобы не быть похожим — на самого себя? И стоит ли, вообще, жить?! — он мучился и не находил ответа. Внутренний конфликт, кризис нарастал…

Заниматься научным творчеством? Но стоит ли, людям раскрывать Истину? Неужели, они не видят очевидного? Ведь элементарно: как и у других животных видов, у homo имеет место половой диморфизм (разделение на самок и самцов), возрастные различия — детёныши, молодые, взрослые и старые особи. Морфофизиология — почти такая же; волосяной покров, строение глаз, зубы с клыками и т. д. и т. п. А основные рефлексы генофонда? Гигиенические потребности, потребности в пище, кислороде, тепловом комфорте, самосохранении (оборонительный рефлекс). А также, — в других особях вида (половой, родительский рефлекс, социального статуса в популяциях); в информации, познании, альтруизме… Разве, оного мало?! Именно эти видоспецифические рефлексы, саморазворачиваясь в онтогенезе, и определяют отношения личности, — сами есть психическая «личность».