Е. Бирман - Протоколы с претензией

Я. взглянул на Баронессу. Что она думает о разуме и страсти? Она молчит. Как обычно в таких случаях. И Я., тоже как обычно, считывает чуть заметные знаки на ее лице. Мы едем на Восток, говорил он ей перед отъездом в Еврейское Государство. На Востоке женщина должна знать свое место, говорил он, заглядывая ей в глаза. Ничего похожего на покорность никогда не ночевало в этих глазах, поэтому так легко им ответить чистым и честным взглядом: я буду образцовой женщиной Востока. Я. улыбается, она остается серьезной, но через пять секунд искоса смотрит на него, и теперь уже оба давятся от смеха.

Так как насчет разума и страсти? Этот иероглиф на ее лице ему хорошо знаком: не надо противопоставлять – любимый ответ жены.

Я. неожиданно поежился, будто холодную и мокрую рубчатую занавеску озноба порыв ветра приклеил к его спине. Позже он чихнул, еще позже – закашлялся.

Капли воды сбегают по свежевымытому стакану на темный кухонный мрамор. Scotch Whisky рыжевато подмигнул Я., поймав солнечный луч. Но он не так рекомендуется при легком гриппе, как сдержанный и не склонный к эксцессам чай. Потому, наверное, и затаился в изысканной, полупрозрачной темно-зеленой бутылке коньяк, скромно именующийся не содержащим титулов званием Brandy.

Я. нарезал хоть и свежих, но сереньких в силу своей обыденности помидоров и огурцов и осыпал их как праздничным конфетти – рубленой зеленью из коллекции, собранной на еврейских полях быстрыми таиландскими руками и упакованной в прозрачную плотную коробку, через которую придирчивый взгляд способен сразу разглядеть первые признаки увядания овощной фотомодели.

Оливковая ветвь с плодами изображена на другой элегантной бутылке. Правда, нарушая элегантность, пробка на нее навинчена криво и сидит на горлышке, словно кепка на голове подвыпившего фабричного в черно-белом фильме. Для тех, кто не читает на иврите, написано на этикетке по-английски Extra Virgin Premium, что делает непререкаемо понятным – речь идет об исключительно полезном и здоровом продукте. Этой амброзией, вытекающей через пластмассовое дозирующее устройство, Я. поливает овощи с неторопливым достоинством.

Теперь, когда Я. никуда не спешит, он разглядывает, что же написано на полупрозрачной упаковке, на которой вчера в супермаркете он прочел только то, что было написано крупными буквами – FRENCH STYLE BREAD. Ломти нарезанного еще в пекарне хлеба через прозрачный клин упаковки выглядят аппетитно в легкой хлебной изморози, со своими миндальными(?) включениями (french!). Эти осколки миндаля наверняка попытаются выковырять вертлявые детки. На непрозрачной части упаковки – черно-белая фотография, будто размытая временем, на которой без труда можно разглядеть заведение с надписью KAFE DE FRANCE и людей, сидящих за столиками на тротуаре. На хлебной упаковке строгий ивритский шрифт сообщает, что хлеб выпечен в артистическом стиле Буланжери вручную. Как великий Микеланджело сам выбирал глыбу мрамора, из которой изваял еврейского царя с повисшим фаллосом и необрезанной крайней плотью, так пекарь, сообщает строгий текст, лично выбирает компоненты для выпечки хлеба, а затем следит за всем процессом до самого выхода хлеба из печи.

Вот и видно, ворчит Я., что он не следил за нарезкой, ведь эту корочку следовало бы разрезать еще как минимум на три части, и Я. любовно разрезает корку на три ломтика. А на другой стороне упаковки содержатся советы шеф-повара с графическими рисунками. И текст к рисункам выполнен уже не строгим шрифтом, а мягким, домашним, каким пишет руководитель проекта протоколы на технических совещаниях. На одном рисунке на ломтиках хлеба лежит непонятно какого сорта сыр (не сыр же нам рекламируют), присыпанный зеленью. А рядом с ломтиками лежат оливки. А на другом рисунке – печь, не микроволновая, конечно, а из красного кирпича, сложенного аркой, не стрельчатой, а мягко-округлой. Цвет кирпичей на графике, конечно, неопределим, но Я. знает, что эти кирпичи красные, он видел такие печи во многих местах не во Франции, а у нас в Еврейском Государстве. От ломтиков хлеба поднимается графический пар в полторы волны, а длина волны на рисунке – примерно 12 мм. Про серые в графическом исполнении языки пламени известно, что они бывают красные, а иногда бледно-голубые.

Нам при гриппе рекомендуют зеленый чай как лучшее средство при безобидных болезнях. Но Я. хочется алого цвета в чашке, и он выбирает между красным чаем из неизвестного ему ройбуша с добавлением пассифлоры (от нее, если ее посадить в саду, избавиться можно только с помощью мачете для рубки сахарного тростника) и полевых роз, полезные свойства которых (мы знали их под именем шиповника) нам знакомы с раннего детства, ведь выковырянные из них семена, брошенные друзьям за шиворот, способны вызвать столько жизнерадостного детского смеха. Но победу по очкам, справедливый судья, Я. присуждает чаю гранатовому, ведь ему в один голос объяснили по телевизору и экспортеры гранатов, и их производители, что гранат так же эффективен в борьбе с холестерином, как красное вино. Взял бы он и меду, если бы не боялся его липкости.

С чашкой чаю, на которой изображена история игры в крикет, Я. идет к окну. Вот вертолет проплыл вдоль щели жалюзи за стеклом закрытого окна как бесшумная стрекоза. Или это он подыграл ему, чуть приопускаясь и вытягиваясь, чтобы удержать его полет на заданной высоте 9-й снизу жалюзи и 32-й параллели по глобусу. Он сдвигает жалюзи и открывает окно в сад, чтобы услышать звуки внешнего мира. Кто там шуршит в кустах? Отсюда не видно. Наверное, это аккуратная кошка закапывает следы своей жизнедеятельности.

К завтрашнему дню ему нужно выздороветь, чтобы перейти от пассивной созерцательности к активному созидательному труду и прочей положительной жизни.

А. задержан полицией за избиение и попытку изнасилования. Эта новость в Кнессете Зеленого Дивана вызвала бы абсолютный шок, если бы подобные происшествия не случались даже с героями Большого Кнессета. Шок все же имел место.

Б. принялся было иронизировать.

– Когда мы вместе были за границей, – рассказывал он, – поджидая однажды А. на выходе из общественного туалета, я удивился, чего это он застрял там. Я заглянул внутрь и увидел, что А. отходит от автомата с презервативами. Я удивился, никаких приключений у нас там не предвиделось, с чего бы он именно сейчас вдруг решил приобрести эту штуку? Видимо, торговый автомат вызвал у него какие-то ассоциации, а купив презерватив, он все эти годы размышлял, как его использовать. И вот, видимо, решился.

– Мне легче поверить, что сам автомат воспользуется своим товаром таким вот образом, – сказал Я.