Эльмира Нетесова - Я обязательно вернусь

— А что Прошка пишет? — кольнуло самолюбие, что на ее письмо он так и не ответил.

— Ты сама услышишь. Никита нынче вечером придет к нам. Обещал дров для баньки привезти в запас.

Никита и впрямь приехал под вечер. Управившись с дровами, вошел в дом, и, увидев Юльку, обрадовался:

— Приехала! Ну, здравствуй! Сколько ждали тебя! Я уже от Прошки три письма и посылку получил! — похвалился человек:

— Все о тебе справляется! Приезжаешь ли в деревню, если и навещаешь, то одна иль с мужем, что нового слышно о тебе. О себе мало пишет. Говорит, мол, все время в море рыбачит. Не вылезает оттуда по восемь месяцев. От того долго писем не получает. Они его на берегу ждут. А и свои отправить не может с моря. Там ответ написать негде и некогда. Зачем так мучиться? Сколько той жизни, чтоб себя вот эдак гробить? Написал ему ответ. Но когда он теперь его получит? — досадовал Никита.

— Приехать не обещал? — перебила Юлька

— Ничего не говорит. Он, как и все, по контракту работает. Там отпуск не предусмотрен. Как на войне, до полной победы иль до погибели. Кому как повезет. На берег выходят редко.

— А контракт у него надолго?

— Писал, что на три года согласился. А там уж по ситуации. Говорил, будто после контракта в отпуск приедет. Сам себе его устроит. Может, вовсе с судна спишется. Хотя не отвергает, что и дальше может контракт продлить и опять остаться в рыбаках. Говорил, что заработки у него хорошие, на материке, а значит, у нас, такие деньги никому и не снились. Может, оно так и есть. Но для кого человек чертоломит, для кого старается? Одному много ли надо? Нет, я таких не понимаю! Хотя жадным Прохора не назовешь, глупцом и тем более. Выходит, что-то свое на уме держит, о том молчит до времени. И все ж зачем над собой издеваться, ведь ни пацан. Видно все от того, что никто не ждет его на берегу, не любит, и не зовет! — с укором глянул на Юльку.

— Ты хоть письма его дай почитать, — попросила несмело.

— Завтра утром занесу. Только оставь их, не забирай в город с собою, там его адрес, он нужен мне.

— Не бойся, не возьму, — пообещала коротко.

Письма Юлька прочла залпом. Они были скупые и короткие. В них ничего нового не узнала. Прошка просил Никиту присматривать за домом. И напомнил тому убрать со стены портрет Лидии, спрятать его подальше с глаз и никогда не зажигать перед ним свечи. Причину не стал объяснять. Сказал лишь коротко, что она не стоит памяти.

В третьем письме, вложенном в посылку, спросил, сможет ли поделиться с Анной, просил не забывать и помогать ей всегда.

— Если увидишь Юлю, передай, что всегда помню. Светлый человек, жаль, что все вы далеко от меня. Мне вас очень не хватает, каждого по-своему. Но, если повезет и море не разлучит, мы снова будем вместе и не расстанемся.

— Юлька! Ну, позови ты его! Он послушается тебя и вернется на берег. Я боюсь за него! — признался Никита тихо.

— Прохор не тот человек! Он не поспешит ни на чей зов. Просьбы и мольбы бесполезны с ним. Пока сам не решит, надо ждать, — ответила Юлька обреченно. И добавила:

— Его на веревке не привяжешь, но если сам захочет вернуться на берег, море и на цепи не удержит Прошку. Только когда это будет?

— Не знаю! — пожал плечами Никита. Когда он ушел, Анна подсела к Юльке и, погладив ее руки, заговорила тихо:

— Девчонка ты моя! Сама себе угомону не сыщешь. Покуда Прошка рядом был, забидела его. Нет, ни отказом, словами грязными. Они в памяти и поныне сидят. Ты мужика по самому больному ударила, по самолюбию. То долго не забывается. Путей к отказу много, ты выбрала самый грязный.

— Ладно, бабуль! Теперь уж не вернуть. Вряд ли у нас что-то получится. Мы слишком разные. Может, ему на Севере, а мне в городе повезет. Вся жизнь из случайностей. Авось, и я свою удачу поймаю за хвост когда-нибудь.

Юлька вернулась в город, как и хотела, через три дня. В почтовом ящике нашла извещение на посылку. Она сразу поняла, что это Прохор прислал. Больше некому. И вскоре принесла домой большой, тяжелый ящик. Когда его открыла, глазам не поверила. Громадная ракушка, обложенная рыбой, бережно завернутая в полотенце, едва поместилась в посылку. Внутри ракушки письмо:

«Юля! Приложи рапан к уху и услышишь, как шумит море. Оно споет обо мне, расскажет, как я здесь живу и тоскую. Море не умеет врать. В его песне только правда. Ты вслушайся и все поймешь. Это не про-

сто шум прибоя, грохот шторма, это мы с ним вдвоем, одним дуэтом к тебе пожаловали. И знай, Нептун тоже любил и скучал. И он пережил из-за любви. А потому запретил женщинам выходить на судах в море. Была причина для обиды у морского владыки, потому до сих пор простить не может, что и ему не всегда хранили верность. А может не любили, от того живет в море и никогда не выходит на берег.

Но… Где найти любовь как ни на земле? Что ни говори, она прекрасна, там каждый год цветет весна. Когда же наступит наша? Может, доживем и встретимся? Я верю в это. Кстати, ты обещала прислать фотографию и сказала, что память у тебя хорошая, и слово держишь. Докажи делом, я жду. Твой Прохор».

Юлька прикладывает ракушку к уху и впрямь слышит шум моря. Его вздохи, шум набегающих волн, грохот прибоя, голос ветра… Женщину потрясла необычность морской песни. То громкая и грозная, то тихая и ласковая, похожая на шепот. Она завораживала, уводила в неизвестные, далекие края, где нет городов, есть только волны, ветер.

— Прошка! Как же ты выживаешь там? Ведь ни единой души, ни одного человечьего голоса. Только море ревет и стонет ветер. Как же выжить живой душе в этой буре, где нет ни тепла, ни света, ни живого голоса? От таких песен шкура дыбом встает, и душу замораживает страх. Нет, такие песни не по мне, — положила рапан рядом с фотографией Прохора. И, вспомнив, стала искать, какое фото может послать человеку на Север.

— Вот это! Хотя здесь слишком серьезная, даже злая. И старая. Лучше эту. Она более живая и веселая. Улыбка во весь рот, как у загулявшей телушки, волосы распущены хвостом, легкомысленная кофта. И глаза как у подвыпившей девахи, какую хоть сейчас волоки в кусты. Ну и ладно! Пошлю обе. Пусть сам выберет, какая больше понравится, написала ответ, подписала и фотокарточки. Пошла отправить и лицом к лицу столкнулась с диспетчером аэропорта Мишкой. Тот давно присматривался к Юле, провожал ее томными взглядами, но наслышавшись от летунов о ее неприступности, подходить не решался. Здесь и свернуть некуда. Юлька спешно опустила письмо в ящик и, сделав шаг, чуть ни лбом поздоровалась с Мишкой:

— Куда спешим? — улыбался обезоруживающе.

— Домой!

— А можно проводить?

— Зачем? Я тут рядом. В домашних тапочках добежать можно.

— Зато народу сколько! Мне чуть уши не отдавили в этой толпе. Ты только посмотри, какие злые лица! Того гляди, набросятся, порвут и съедят!