Андрей Ветер - Осколки сердца

Что ж, каждый выбирает свой путь… К тому времени выпивка давно перестала радовать Юрваса. Он пользовался ею, как пользуются удобным инструментом…

Едва мы уехали от Фадеевых, отец сразу уснул в машине. В то время у нас была зелёненькая «тойота-корона», необычайно лёгкая в управлении и подвижная. Я думаю, что Юрвас начал учить меня управлять машиной (когда мне было тринадцать лет), чтобы я мог помогать ему в таких страшных ситуациях. Я не знаю, на какие силы он опирался, когда ехал в тот раз с задания, но он мгновенно отключался, попав в мои руки. Мне стоило немалых трудов выгрузить его из машины и поднять на третий этаж, где мы жили.

Не хочется, чтобы читатель пришёл к неправильному выводу, что вся работа Юрваса строилась на выпивке. Если бы так, он не добился бы ничего.

Да, разведка не позволяет расслабиться, поэтому там многие пьют. Об этом обычно умалчивается, чтобы не принижать облик героев невидимого фронта. Однако факт остаётся фактом, и с годами это не меняется. Как заметил с грустной иронией в своей книге Леонид Шебаршин, не каждому в его службе удавалось вступить в старость со здоровой печенью. Злоупотребление спиртным ломает судьбы разведчиков так же, как судьбы людей любой другой профессии. Кто-то держится год или два, кто-то – десять лет. Спиртное помогает снять напряжение. Оно же и подтачивает многих. Но гораздо больше подтачивает сама работа…

Возвращение Юрваса из Индии было внезапным и стремительным.

После смерти отца мама рассказала, что индийская контрразведка устроила за Юрвасом абсолютно нахальную слежку, сидели у него «на хвосте» нагло, не таясь. Однажды его машину (с неприкасаемым дипломатическим номером!) остановили на ночном шоссе какие-то люди, попросили выйти и сильно избили.

– Он всю ночь после этого ходил в ванную, – вспоминала мама, – всё сморкался и сморкался, в носу что-то мешало ему после удара. Страшно было. Просто страшно. Ведь нам всем казалось, что индийцы не смеют поднять руку на белого человека. А уж на дипломата… Но вот посмели…

«Миролюбие индийского народа становится общепризнанным штампом. Штамп кочует из брошюры в брошюру, из статьи в статью, из речи в речь, пробивается в официальные документы. Хитроумные индийцы умело подпитывают это мнение. Первое же серьёзное соприкосновение с индийской действительностью развеивает этот миф… Жизнь в Индии жестока к тем, кого она не милует и в других странах – к неимущим, к национальным меньшинствам, к слабым, к чужакам». Это слова Леонида Шебаршина, который лучше многих других познал индийцев, работая в те годы резидентом в Дели.

Юрвас был для индийцев не просто чужаком (несмотря на множество друзей в правительстве Индии), но чужаком опасным – он забрался чересчур высоко, поэтому его следовало остановить любым способом. Он умел стать другом, где бы ни появлялся. Сдружился он и с одним из сыновей Индиры Ганди – Санджаем. А это было слишком глубоким вскапыванием политической почвы, недопустимо глубоким вскапыванием. Ни одна контрразведка не может позволить такого.

Позже Санджай погиб, разбился на самолёте возле аэропорта Сафдаржанг (к тому времени мы уже два года жили в Москве). Санджай увлекался самолётами. Самолёты любил и мой отец. Случайное ли это совпадение? Официальная версия гласит, что Санджай разбился из-за какой-то неполадки двигателя. Но мало кто из работавших в Индии по линии советской разведки, допускает возможность случайной гибели Санджая. Говорят, что он был убит, хотя доказательств тому не нашлось. Это была первая смерть в серии политических убийств в семье Ганди. После Санджая была убита его мать Индира Ганди, затем погиб от руки убийцы Раджив, её второй сын. Горькая участь семьи политиков…

Настал день, когда Юрвасу велели покинуть страну в 24 часа. Сотрудники резидентуры вывезли его в аэропорт заранее, тайно, чтобы избежать возможных эксцессов, и он весь день просидел в самолёте, в полном одиночестве, ожидая взлёта. Полагаю, что чувствовал он себя не лучшим образом и о многом успел подумать.

Во время своего очередного визита в Москву Индира Ганди неожиданно для советской стороны стала просить, чтобы ей разрешили встретиться с Юрием, что у неё письмо для него. Никто не мог понять, о каком Юрии она вела речь. Кто-то предположил, что она имела в виду Юрия Андропова, возглавлявшего в те годы КГБ. Затем выяснилось, что она привезла письмо от Санджая. Юрвасу передали это послание позже, но никто из его коллег так и не сказал мне, что это было за письмо. Наверняка руководство Главка ознакомилось с содержанием письма. Возможно, там были просто слова дружбы…

Что я знаю о работе Юрваса в Индии? Практически ничего. Поначалу я не задавал ему вопросов, так как меня не интересовала его работа. Когда же я осознал, чем он занимается, я не осмеливался задавать вопросы, ибо он не мог на них отвечать.

Но какие-то крупицы проскальзывали. Так, однажды я узнал о том, что он летал в Кашмир не по своим документам. В чём была причина, точно сказать не могу, но знаю, что его имя не должно было «засветиться» в этот раз при поездке туда. Поэтому он взял паспорт Виктора Руднева (второй заместитель торгпреда) и с этим паспортом сел на самолёт. Юрвас был уверен, что индийцы (если он будет вести себя беззаботно) не обратят внимание на то, что в паспорте не его фотография. Он даже взял в рот сигарету, будто бы намереваясь закурить; чиновник же попросил его отойти с сигаретой в сторону. Юрвас неторопливо отошёл, чиркнув спичкой. Затем его окликнули, мол, ваши документы готовы, проходите дальше, сэр. Это был, конечно, огромный риск. У меня есть подозрение, что о том, что Юрвас воспользовался чужими документами, в резидентуре никто не знал.

Крупиц, из которых для меня складывается работа Юрваса, можно набрать много.

В Дели мы не раз появлялись в доме господина Д, у которого была русская жена Наташа и двое темнокожих сыновей. Леонид Шебаршин в книге «И жизни мелочные сны» называет его Джаганатхан. «Джаганатхан был талантливым, на грани гениальности учёным-микробиологом. Он был настолько талантлив, что получил в США собственную лабораторию, где увлечённо работал над средствами противодействия бактериологическому оружию… Джаганатхан время от времени бывал в Индии, и в один из приездов уважаемый родственник познакомил его с русским. Русского звали Юра, он работал в торгпредстве и был очарован Индией. Если бы каждый советский человек был подобен Юре, то социализм, вне всякого сомнения, был бы построен. Знакомство убедило индийца, что он имеет дело с обычным гражданином идеального государства. Юра был умён, тактичен, остроумен, чуток и неподдельно добр».

Речь идёт о моём отце.