Леонид Зорин - Глас народа

— Волнуетесь? — полюбопытствовал Лецкий.

Жолудев еле заметно кивнул. Его лихорадило с той минуты, когда они с Лецким вышли из дома, и с каждой следующей — все больше. В тот миг, когда он увидел здание, в котором располагалось радио, его охватил сильнейший озноб, горло стянула жестокая сухость. «Да я и звука не произнесу», — думал он, поднимаясь в лифте, который со свистом их нес в поднебесье — где-то на верхнем этаже, почти под самыми облаками, их поджидала заветная студия.

— Мужайтесь, — посоветовал Лецкий.

— Сел голос, — шепнул Иван Эдуардович.

Лецкий сказал:

— Как сел, так и встанет. Иллюзия. Очень вы впечатлительны.

Жолудев про себя изумился и позавидовал этой уверенности. Но необычная обстановка его захватила и отвлекла от мыслей, парализующих волю.

Длинный стремительный коридор с обеих сторон был точно заставлен прямоугольниками дверей. За ними, как догадался Жолудев, творилось эфирное священнодействие, готовились, варились, пеклись и заправлялись различными специями те многочисленные блюда, которые вылетали в пространство. На стенах между дверьми размещались фотопортреты культовых деятелей, которые побывали в студии. Под ними пестрели их автографы. Но еще большее впечатление производили лица сотрудников, шагавших навстречу по коридору. Жолудев лишь глазел и гадал, с кем из них следует сопоставить известные ему имена. Когда одинокими вечерами с каким-то мальчишеским интересом он вслушивался в их голоса, густые, заливистые, бархатистые, размеренные, смешливые, звонкие, задорные, нейтральные, грозные, но неизменно отчетливо внятные, он рисовал себе те черты, которые лучше всего соответствуют тому или иному звучанию. Особенно хотелось увидеть прячущихся за голосами женщин. Едва ли не каждую из них загадка делала обольстительной. Иван Эдуардович часто думал, что этим аудионезнакомкам разумнее хранить свою тайну и прятать себя с головы до пят, как поступают восточные дамы. Нет смысла тягаться с воображением всех тех, кто им внемлет, — это бесплодное и обреченное состязание!

Однако сейчас, когда перед ним явилась ожившая фонотека, он, против воли, все больше втягивался в эту волнующую игру — все раздавал незнакомым лицам давно знакомые имена.

И тут он со страхом и трепетом вспомнил: всего через несколько мгновений он тоже перестанет быть Жолудевым, возникнет человек-невидимка. При этом совсем не такой, как эти! Люди, вещающие в эфире, отнюдь не утрачивают фамилий, а он обязался свою забыть и раствориться в собственном голосе, отдать, подарить некому множеству, которое называют народом, и стать, как предписано, его гласом. Никто на свете не должен знать, что этот глас именуется Жолудевым. Никто. О, Господи! Помоги мне.

Дальнейшее Жолудев помнил смутно. Он, безусловно, существовал отдельно от себя самого, в сомнамбулическом состоянии. Он двигался и говорил как в наитии.

Его ввели в громадную комнату, похожую скорее на зал, заставленную аппаратурой. Потом усадили за длинный стол, напротив него возвышалась дама с гордо посаженной головой, обремененной двумя наушниками, напоминавшая существо из фантастического романа. Иван Эдуардович еле успел подумать о том, что это, быть может, одна из таинственных амазонок, беседующих с ним ежедневно — настал великий час его жизни. Он впился очами в стопку листов, в тот самый исторический текст, которым он должен начать свою миссию — Лецкий занес его накануне. За сутки он мало-помалу привык к этим отчеркнутым периодам, смысл которых при первом чтении его ошарашил и напугал.

«Здравствуйте, дорогие друзья, — братски воззвал Иван Эдуардович, — к вам обращается „Глас народа“. Поверьте, слова „дорогие друзья“ — совсем не дежурное обращение, это никак не фигура речи. Вы в самом деле наши друзья, и в самом деле вы все нам дороги. Ваши заботы — наши заботы, а ваши радости — наши радости. Вы слушаете, мы говорим, но это единственное различие, меж нами не существует зазора. Мы те, кого в некоторых кругах, самонадеянных, самовлюбленных, кичащихся своим процветанием — они называют его „успешностью“, — считают „рядовыми людьми“. Эти два слова там произносят с долей сочувствия в лучшем случае и с пренебрежением — в худшем. Сочувствие — сытое и снисходительное, пренебрежение — откровенное, в нем чувствуются самодовольство и вызов. В отличие от этих господ мы рады назвать себя рядовыми».

Далее Иван Эдуардович напомнил, что рядовой человек — соль нации и хребет государства. Он сторонится телеэкрана не от забитости и дремучести, а только от собственной самодостаточности. Его повседневная работа — та почва, на которой стоит и ежечасно крепнет Россия. Те, кто нашел свое место в строю, место в ряду, это и есть — так называемые рядовые!

Он объяснил, что сделает партия, чтоб наконец украсить их жизнь. Есть знание, есть воля, есть сила. Нужна лишь поддержка сестер и братьев. Партии не нужны голоса временщиков и пенкоснимателей, жирной толпой «стоящих у трона», как некогда точно заметил поэт.

«Глас народа», заверил Иван Эдуардович, не опустится до дешевой полемики с политиканами и демагогами. Он не издаст ни вскриков, ни всхлипов, ни электорального визга. Он неслучайно звучит так спокойно, так благородно, мудро и веско. Ибо доносится с той белоснежной, недосягаемой высоты, где попросту не слышны завывания.

«Чего хотят от вас эти люди? — печально спросил Иван Эдуардович. — Чего они ждут, чего домогаются? Они взывают о вашем голосе. О том, чтобы вы его отдали им. Думают ли они о вас? Мучаются ли вашей бессонницей? Мечтают ли озарить ваши сумерки? О, нет. Они хотят одного. Быть избранными. Произнесите вслух два эти многозначащих слова. Быть избранными. Вы вдумайтесь только! Богат да и точен русский язык! Быть избранными. Не только в парламент. Быть избранными членами общества. Особенными. Не рядовыми. Ничем не похожими на вас.

Ну что же? — спросил Иван Эдуардович. Голос его наполнился болью. — Ну что же? Вы изберете их в избранные? Сделаете своими избранниками? Доверите им свою единственную, честную рядовую жизнь? Ну нет, не зря же вы обладаете ясным умом и чутким слухом.

Партия „Глас народа“ — ваш друг, ваша защита, ваша заступница. Это вполне эксклюзивный, особый, ни с чем не сравнимый организм. Это не слепленное впопыхах темное, мутное образование, созданное с одной лишь целью — отрекламировать самозванца. Она — не инструмент честолюбца.

Партия „Глас народа“ — не лидерская, что следует из ее названия. Она выражает все ваши чаяния и сокровенные надежды. Само собой, есть бескорыстные люди, которые тащат, себя не жалея, груз повседневных партийных забот. Им нелегко, но они не хнычут. Имейте терпение. Время настанет, вы их узнаете и оцените. Сегодня они избегают шума, не ищут дешевой популярности. С достоинством сохраняя лояльность властным структурам и администрации, они отстаивают ваши права.