Петер Ярош - Тысячелетняя пчела

— Живой он был бы куда полезней!

— Вот ты хоть и живешь, а гниешь! — Аноста ткнул в него пальцем.

— Оставь меня в покое, революционером я не буду! Не желаю, чтобы перебили всех моих детей, не желаю, чтобы меня прихлопнули или вздернули на веревке. Вот и все! Я смирился с тем, как живу, потому что знаю — лбом стены не прошибешь. А станет совсем невмоготу, так, что хоть в гроб ложись, оно и само изменится… — сказал спокойно Пиханда.

Аноста махнул безнадежно рукой и вместе с Тольким убрался восвояси. Какое-то время они не тревожили Само. В пору, когда дозревала трава и наливались колосья, он нанялся извозчиком — возил на Машу [101] Место хранения древесного угля. древесный уголь. Буренки степенно плелись по дороге, а Само, щелкая бичом, шагал впереди. Однажды его ударило дышлом в спину. Оглянувшись, он остолбенел: от дымного древесного угля занялся воз, и коровушки совсем ополоумели. Он с трудом выпряг их. Но и это он принял спокойно. В июне опять примчались к нему Аноста и Толький.

— Ура, ура! — кричал в восторге Аноста. — Основана наша Словацкая социал-демократическая партия! [102] Стр. 309. Словацкая социал-демократическая партия была образована в 1905 г. И. Богданова .

— Ну и что! — обронил Само.

— Неужто ты не хочешь стать ее членом?!

— А зачем?

— Тьфу, да ты помрешь, а так и не дойдешь до истины, — взбеленился Аноста.

— А какова ее программа? — спросил с улыбкой Само.

— Прежняя, но партия — наша, словацкая! — восклицал Аноста.

Само взглянул на Биро Толького — тот молчал.

— А ты, Биро, — спросил он его, — ты-то теперь будешь в которой из них, в венгерской или словацкой?

Биро смущенно почесал голову.

— Я, ей-богу, не знаю, как мне и быть, — пожал он плечами и испытующе поглядел на Аносту.

— Это уж твоя забота! — ответил тот.

— Вот задача! — терзался Толький. — Хоть я и мадьяр, а живу среди вас, словаков, почти всю жизнь… Пожалуй, мне надо быть с вами и в одной партии…

— Правильно, Биро! — ожил Аноста и обнял товарища. — Ты мудро решил, ты же наш… А как ты? — повернулся он к Само.

— Нет! Отстань от меня!

— А, так тебя и разэтак! — вскричал Аноста. — Ты еще не очухался ото сна?

— Говорю тебе, оставь меня в покое!

Они ушли — Само полегчало. К политике, казалось, он потерял всякий интерес. Ему было все равно, выиграл ли на выборах Лани или Стодола [103] «…выиграл ли на выборах Лани или Стодола…» — в противопоставлении венгерской фамилии (Лани) славянской (Стодола) содержится намек — прошел ли в сейм кандидат от венгров или от славян. И. Богданова . , не тронуло его «Кровавое воскресенье» в Петербурге, не взволновало основание словацкой социал-демократической партии, как и не соблазнили те, что толпами переселялись за море, в Америку. Он работал и ждал. Не знал, чего ждет, но ждал. Будто надеялся, что придет, случится что-то необыкновенное… И вдруг оно случилось! На исходе лета вспугнутый чем-то конь убил мельника. Зерно дозревало, и сельчане не знали, кто его смолотит. Само ожил. Он обошел всех, от кого зависело дело, молил, просил, грозился и, наконец, получил мельницу. Чтобы арендовать ее, продал землю. И вот так Само Пиханда стал мельником на Перепутье.

Само Пиханда со всей семьей переселился на арендованную общинную мельницу — в трех километрах ниже Гиб.

Мельница высилась над рекой Гибицей, метрах в двухстах до ее впадения в Ваг. На своем многокилометровом извилистом пути от истоков в предгорьях Криваня речка вбирала в себя уйму ручейков, речушек и родников. У мельницы ее течение становилось бурным, бегучим и легко вращало огромное колесо. Воды тут везде было с избытком. Неподалеку в Ваг впадала речка Боцянка, чуть повыше — Черный Ваг.

Мельница стояла на Перепутье.

Проезжавшим по главной дороге из Градка через Гибе на Спиш или из Липтова через Чертовпцу в Верхнее Пригронье до Брезно или же в обратном направлении не миновать было мельницы. От нее рукой подать в Кралёву Леготу, Довалово, Вавришово, да и в Сварин. Здесь мололи зерно хлебопашцы из Гиб и окрестностей, в основном из Порубки и недалекой Кралёвой Леготы. До железнодорожной станции было меньше километра. Близ мельницы обреталось несколько домкаров [104] Малоземельные крестьяне, владеющие домом и участком при нём. , и в двух-трех шагах выстроил виллу скульптор Штробль [105] Стр. 311. Штробль Алайош (1856–1926) — известный венгерский скульптор, автор ряда памятников деятелям венгерской истории и культуры в Будапеште. Уроженец Липтова. И. Богданова . . Ежедневно вокруг мельницы толклась прорва людей. Гибчане, что шли на поезд и с поезда, учащиеся, бродяги, лесники и рыбаки, железнодорожники и дротари, цыгане и купцы, священники, учителя и случайные путники. Само Пиханда не уставал диву даваться и уже через неделю поделился с женой:

«Тут, пожалуй, куда способнее быть корчмарем, нежели мельником!» Осенью, весной и зимой всякий день приезжали крестьяне — то с зерном, то за мукой, отрубями и мякиной.

Мать Само — Ружена пробыла на мельнице несколько месяцев, но спалось ей там неспокойно. Она воротилась в село и стала домовничать у Кристины. Однако нет худа без добра: Самовым ребятишкам не приходилось всякий день — и в снег и в слякоть — топать в школу и обратно. Иной раз по два, по три дня жили у бабушки.

Само решил разбогатеть.

Мало было обмолота, он еще обрабатывал землю — ту, что арендовал у Валента. Выкашивал и засаживал малый участок при мельнице. Держал коров, овец, поросят, кур, гусей и уток. Мария, размечтавшись об индюшках, достала выводок. С индюком, правда, было хлопотно — наскакивал на людей. Поток у мельницы всегда кудрявился форелью. И разумеется, в мельничихиной кухне не переводился рыбий дух. Само надсаживался как лошадь, но не жаловался. Трудился сколько мог и сколько хотелось. За тяжелой работой как-то легче жилось.

Две овчарки сторожили мельницу.

Ночами они так лаяли, словно решили не умолкать до скончания века.

— Горшки починяю, оплетаю! — раздалось как-то под вечер у мельницы.

Дети скучились вокруг дротаря, и Мария позвала его в дом. Дротарь сел на низкий стул, короб поставил рядом.

Мария принесла три дырявых горшка.

— Вот этот больно прохудился, — указала она на один.

— Чинил я и похуже, — сказал дротарь. — Если горшок стоящий, можно все жестяное дно сменить. — Улыбнувшись, он с любопытством оглядел Марию. Мастер принялся за дело. Мария разрешила детям смотреть, как он чинил первый горшок, а потом погнала ужинать и в постель.