Петер Ярош - Тысячелетняя пчела

Соседи чуть свет сбежались к Гите Швандовой.

— Сказывают, муж у тебя умахнул в Америку?

— И говорят, со Шводом и Пирчиком?

Гита Швандова, прижав к себе двух своих дочек, Еву и Гану, лишь печально кивнула.

— Чего ты его отпустила? — попеняли ей женщины.

— Да разве его удержишь?! — вздохнула Гита.

Женщины умолкли и разошлись по домам.

Старый, глуховатый Пирчик изо дня в день, оборотившись лицом к Польше, выстаивал перед домом. Долгие часы вострил он в ту сторону свое растущее ухо, но обещанный сыновний клик все не долетал. А ухо меж тем росло и росло. Наконец сделалось такое огромное, что хоть накройся им, а оно знай растет. Когда выросло так, что заполонило и соседнюю горницу, старый Пирчик отчикнул его ночью бритвой и к утру истек кровью. Чуткие земляки похоронили ухо вместе с Пирчиком в одну могилу и на кресте поместили эпитафию:

Время летело быстро, точно во сие. Нищий бродяга Гагош измерял его регулярными, раз в год совершаемыми посещениями мельницы. Само Пиханда никогда не забывал спросить его:

— Война будет, пан Гагош?

Гагош отвечал всегда одинаково:

— Пан Пиханда, для войны нужны три вещи: деньги, деньги и деньги!

Времени убывало, денег на свете прибывало, но в основном не это занимало Само Пиханду. В первый раз после долгого перерыва засвистал он от радости тогда, когда старшего сына — Само — приняли в градокское лесоводческое училище. А потом и вовсе у него душа взыграла, когда он увидел, с какой ретивостью сын взялся за учение. Спустя время возрадовался он во второй раз: когда брат Валент отписал ему, что его второй сын — Петер — может поступить в Ружомберке в учение к знаменитому часовщику Крапсу. Петер от счастья расплакался.

— Ну же, ну! — лохматил Само ему волосы. — Еще на радостях с тобой что приключится!

— Отец! — вскричал Петер. — Я изобрету часы без заводки!

С Петером в Ружомберок отправился и Само Пиханда — хотел познакомиться со знаменитым часовщиком Крапсом и своими глазами увидеть, где сын будет обучаться часовому мастерству. Присоединился к ним и Валент. Крапс был невысокого роста, приятным на вид и в обхождении. Было ему, пожалуй, лет под сорок. Он оглядел Петера испытующе.

— Глаза у тебя здоровые? — спросил он.

— Да, да, извольте! — с воодушевлением ответил Петер.

— Ну-ка поди сюда! — подозвал мастер юношу к рабочему столу и, выдвинув ящик, вынул маленькое часовое колесико. — Сколько зубцов на этом колесике?

Петер вгляделся в колесико и уже через секунду улыбнулся мастеру Крапсу.

— Тридцать!

— Завтра можешь приступать!

Лицо у Петера засияло от радости. И пока отец с дядькой рядились с мастером Крапсом, он знакомился с часовой мастерской. Двое подмастерьев и двое учеников подозрительно на него косились.

— Ты новенький? — спросил один.

Петер кивнул.

— А девчонка у тебя есть? — прицепился другой, и все рассмеялись.

— Нету! — сказал Петер, нахмурившись.

— Честное слово, он еще мою отобьет! — сказал один из подмастерьев и скорчился в смехе.

— Глядишь, к пани мастерше подкатится, — скулил от смеха другой подмастерье.

Петер готов был расплакаться и, чтоб не выдать слез, повернулся и как потерянный выбежал. Оглушительный хохот учеников и подмастерьев несся ему вдогонку. Остановился он за дверью мастерской, опасливо огляделся. Увидел отца, дядю и мастера Крапса.

— Донимают тебя? — улыбнулся Петеру часовых дел мастер.

Петер кивнул.

— А ты не поддавайся!

Он опять кивнул.

Они простились с Крапсом и ушли. По дороге Валент обнял племянника за плечи.

— Жить будешь у нас, комнатенку я тебе уже приготовил. — И, повернувшись к Само, добавил — С расходами на Петера не утруждайся, все беру на себя…

— Нет, я не могу от тебя это принять! — возразил Само.

— Это вовсе не так много и не надолго, — сказал Валент. — Скоро Петер сам начнет зарабатывать. А пока пусть живет и питается у меня. Все равно готовим каждый день…

Они вошли в дом Валента. Гермина усадила их за богатый стол, а когда они отобедали, Петер с удовольствием занялся маленьким Марианом, а братья — столовым вином и душистыми сигаретами.

— Пришел доктор Вацлав Кршенек! — доложила служанка.

Валент, радостно вскочив, побежал навстречу гостю. Через минуту подвел его к столу.

— Мы вместе учились в Праге, — сказал он Само. — Познакомьтесь, это мой брат Самуэл.

— Кршенек.

— Пиханда.

Сели и после обязательных славословий Гермине, еде и питью, на кои доктор Кршенек не скупился, после нескольких рюмочек доброго вина, после обмена новостями из Праги и Словакии они разговорились более доверительно. Доктор Кршенек, полный, плечистый, хоть и невысокий мужчина, элегантно одетый, с живыми глазами, округлым лицом и намечающейся лысиной, был весьма любознателен.

— Чем вы занимаетесь? — спросил он по-чешски.

— Я мельник.

— Представьте себе, мой отец тоже был мельник, — изумился доктор Кршенек, — К сожалению, он умер, и мельником теперь мой старший брат. Вот совпадение, правда, Валент?

— Действительно, совпадение! — подтвердил Валент. — Но ты об этом никогда не говорил…

— Что ж! Ты меня никогда об этом не спрашивал…

— А где вы работаете? — спросил Само. — В суде, как Валент?

— У меня своя контора, к тому же я еще адвокат и юрисконсульт «Чехославянского единства» [111] Стр. 344. «Чехославянское единство» (1896–1914) — пражское общество, провозгласившее своей целью содействие сохранению и развитию самобытной культуры славянских народов Австро-Венгрии. С 1908 г. преимущественным объектом его интересов стала Словакия, а главным содержанием деятельности — экономическое и культурное сближение и сотрудничество чехов и словаков. «Чехославянское единство» обеспечивало, в частности, словацкой молодежи возможность получать образование в среднеспециальных и высших учебных заведениях Чехии, отсутствующих в Словакии. И. Богданова . в Праге.

— Я и не слыхал о таком обществе, — сказал Само.

— Нда, общество, — усмехнулся Кршенек. — Впрочем, это действительно общество. И мы полагаем — очень даже важное. Я ведь прав, Валент? Знаете, в определенном смысле мы возвращаемся к традициям Великой Моравы и начинаем оттуда, где кончил Святоплук [112] «…начинаем оттуда, где кончил Святоплук» — Святоплук (Святополк) — последний правитель (870–894) Великоморавской державы, при котором она достигла наивысшего расцвета. После его смерти начался распад Великоморавской державы. И. Богданова . .

У вас есть, пан Пиханда, сыновья, которые бы хотели учиться? Я имею в виду в Праге или где угодно в Чехии.