Жан-Люк Утерс - Путешествие с Люком

Уже и не помню, сколько времени я блуждал по коридорам этого роддома, прежде чем отыскал родильную палату, признав ее по кошмарной обморочно-зеленой окраске стен. В соседней с ней комнате горел свет. Врач-педиатр мыл и пеленал младенца. Вернее, их — младенцев — было двое, они лежали бок о бок. Я представился и изложил цель своих поисков: мне нужно доставить Люка матери. Обычно новорожденных различают по браслетикам с фамилией. И я сильно обеспокоился, не увидев таковых на ручках обоих младенцев. Но педиатр вполне уверенно, без малейших колебаний, указал мне, который из них наш. «Вы точно знаете?» — умоляюще спросил я, чувствуя, что сам никак не способен узнать Люка. По правде говоря, я и рассмотреть-то его толком не успел, когда он заливался плачем в тазике, во время первого купания. «Это наверняка ваш сын, и не сомневайтесь!»

— Вы сознаете, какие последствия может иметь эта ошибка? — воскликнул я, бросая взгляд на второго ребенка, казавшегося мне более привлекательным.

— Да не переживайте вы так. Ему, конечно, следовало надеть браслет, но сегодня мы приняли столько родов, что израсходовали все запасы. И с люльками та же история. Ни одной свободной во всем роддоме. Я при всем желании ничем не могу вам помочь. Сходите-ка на пятый этаж, в хирургию, — может, там найдется?

— А вы, я надеюсь, никуда отсюда не уйдете?

— Нет-нет, я вас дождусь, будьте спокойны.

Пятый этаж, освещенный все теми же мертвенно-тусклы-ми лампами, насквозь пропах хлоркой. Но и здесь, как в других местах, я не встретил ни одной живой души. Что касается люлек, я обнаружил их великое множество в одной из палат, однако все они были заняты младенцами, на вид куда более крепенькими, чем их недоношенные собратья, только с тугими повязками на ручках, ножках, головках или туловищах, свидетельствующими о различных патологиях, которые потребовали хирургического вмешательства. Зато теперь они как бы уравнялись в правах, и ничто уже не указывало на незначительность или неизлечимость их увечий. Дежурная сестра спросила, что мне здесь понадобилось: время посещений давным-давно истекло. «Люлька, мне нужна люлька», — ответил я, изложив ей свои трудности молодого (очень молодого) отца семейства, которые, похоже, даже взволновали ее, несмотря на поздний час. Однако свободной люльки все равно не нашлось, все они были заняты. «Ну и ну, — подумал я, — видать, здесь одни рождаются, а другие — оперируют, как на конвейере». Медсестра повела меня в соседнюю темную комнату, нечто вроде кладовой. Там она достала с полки картонную коробку, вывалила из нее содержимое — кажется, сухофрукты, — и застелила дно пеленками, соорудив из них нечто вроде матрасика. «Ну вот, держите, — сказала она, вручив мне коробку, — это, конечно, не царское ложе, но хотя бы на одну ночь решит вашу проблему».

Я кубарем скатился по лестнице на второй этаж, где нашел своего педиатра, который так и не сдвинулся с места. Бросив смеющийся взгляд на мою «люльку», он бережно уложил в нее Люка. Меня вновь пронзило ужасное подозрение: теперь мне почудилось, что этот ребенок выглядит лучше своего соседа. Но делать было нечего. Вот она жизнь, иди знай…

Врач вложил драгоценную коробку в мои простертые руки, посоветовав держать их строго горизонтально. Люк спал крепким сном. Он был совсем легонький, легче воздуха, — казалось, вот-вот взлетит, как шарик; да и то сказать, весил он всего три кило двести. Я осторожно согнул руки, чтобы держать его поближе к груди. И вот в эту самую минуту меня пронзило странное чувство: я понял, что это крошечное создание, посапывающее у меня на руках, и есть сама жизнь, и эту жизнь подарил ему я. Когда-то я получил этот простой дар от своего отца и теперь, в свой черед, передал его моему сыну, продлив таким образом нескончаемую цепь бытия. Так вот что значит быть отцом — получить эстафетный факел жизни и нести его во тьме времен, чтобы вручить следующему поколению. «Люк… Эй, Люк, ты слышишь меня, мой ангел?» Зная свою чувствительность, я понял, что сейчас расплачусь, и действительно залился слезами под бесстрастным взглядом врача, говорившим: «Все они одинаковы!»

— Не заставляйте ждать молодую мать, она, наверное, уже извелась от нетерпения, время-то позднее, — сказал он мне вместо прощания. И верно: была уже половина первого ночи.

Я отправился к лифтам — эдакий ночной доставщик таинственной коробки, испещренной по всей своей длине штампованными марками сухофруктов.

Все младенцы — и это общеизвестно — приятно пахнут молоком. Наш Люк не лишал себя удовольствия одарять этим ароматом тех, кто осыпал его поцелуями, гладил ему животик или шутливо покусывал за попку. Я просто обожал эти «плотские» ласки и с удовольствием вдыхал его молочный запах. Однако очень скоро Люк дал нам понять, что — нет, материнским молоком он больше питаться не намерен, выражая свой протест криками отвращения, конвульсивной икотой и поносом. Таким образом, молоко стало для него первым аллергеном в мире, и нам нечего было предложить ему взамен. Впрочем, кое-что все-таки нашлось: соевое молоко марки «Nutricia», продаваемое исключительно в аптеках. Зверек, отвергнувший «животное» питание, без всяких угрызений совести обратился к растительному. В результате маршруты наших первых путешествий с Люком неизменно включали в себя посещение аптек, снабжавших нас этим необходимым продуктом в виде растворимого порошка. Ибо теперь мы окончательно установили, что все другое ему предлагать бесполезно.

Соевое молоко марки «Nutricia» может оказаться редким, а то и вовсе недоступным товаром, в зависимости от того, в каком месте вы его ищете. Мы этого даже не подозревали вплоть до того апрельского утра, когда собрались сесть, все трое, в самолет, летевший в Нью-Йорк. Нас занимала совсем другая проблема: мы были сильно озабочены перевесом багажа при посадке и даже представить себе не могли, что проблема с молоком марки «Nutricia» будет долгие месяцы отравлять нам существование во время американского вояжа. Откуда нам было знать, что это путешествие, затеянное с целью сменить обстановку, такое желанное, так тщательно подготовленное, превратится в лихорадочные поиски аптек, импортирующих в Америку соевое молоко марки «Nutricia»?!

Мне и Жюли еще не было и тридцати лет, когда у нас обоих одновременно зародилась и стала медленно созревать мысль отрясти с ног прах своих офисов на какое-то время, ограниченное, конечно, но достаточное для исследования новых неведомых далей. Мы мало что знали об окружающем мире, и Америка манила нас по той единственной причине, что нужно было пересечь ближайший к нам океан, дабы в нее попасть. У супружеских пар есть одно странное свойство: иногда обоим супругам приходят в голову совершенно одинаковые мысли. В одно прекрасное воскресное утро мы с Жюли проснулись с общим замыслом: оставить между Бельгией и нами бескрайний океан. Причем на довольно продолжительный период.