Майгулль Аксельссон - Я, которой не было

Свен-Аксель Монссон

«Men's practices in prostitution. The Case of Sweden» (2001) [26] «Мужчины и проституция. Случай Швеции» (2001) (англ.).

«Здесь следует вернуться к столь часто поднимаемому вопросу, имеет ли симптоматика истерии психическое или соматическое происхождение, или же — если исходить из первого — все ли симптомы непременно обусловливаются психикой. Это один из тех вопросов, на который, как мы видим, непрерывно и безуспешно пытаются ответить многие дознаватели, — однако сама постановка его неверна. Истинная суть проблемы не разрешается путем альтернативы. Ибо, насколько я могу судить, всякий истерический симптом требует участия обеих составляющих. Он не может возникнуть без известной соматической предрасположенности, вызванной нормальным либо патологическим процессом в каком-либо из органов. Он проявляется лишь однократно — притом что истерическим симптомам присуща повторяемость — если не несет в себе психической значимости, некоего смысла. Этот смысл не заключен в самом истерическом проявлении, напротив, симптом наделяется этим смыслом и оказывается спаян с ним, притом что смысл в каждом случае может оказываться иным, в соответствии с тем, какое именно подавленное представление стремится в данном случае найти свое выражение».

Зигмунд Фрейд

Собрание сочинений, т. VI, «Знаменитые случаи из практики»

«Нарциссизм не несет в себе ничего ненормального или болезненного. Каждому человеку нужно в известной мере любить себя, чтобы выжить, и каждый нуждается в чужой оценке самого себя для подкрепления самоуважения. К тому же все люди питают в большей или меньшей степени потаенные фантазии величия (нереалистические представления о собственной значимости и/или даровании) относительно самих себя, точно так же как у всех имеется личный опыт, подрывающий их самооценку. Самовозвеличивание и самобичевание-стыд — две стороны одной медали. Проблема появляется, когда потребность в признании становится маниакальной или когда жизнь превращается в непрерывное стремление доказать собственную значимость, чтобы преодолеть страх самоотвержения».

Юхан Куллберг

«Динамическая психиатрия»

Мы идем через парк Русенбада, и мне кажется, я ее вижу.

Она стоит в тени под деревьями, но мне удается лишь искоса глянуть в ее сторону. Рядом со мной идет Сиссела, и несмотря на всю ее верность и покладистость я отдаю себе отчет: наша дружба имеет некие границы. Сиссела не терпит ничего, что нельзя пощупать или понять логически. Догадайся она, что я хочу остановиться и как следует разглядеть ту, которой могла бы стать в другой жизни, — она бы мигом отпустила мой локоть и объяснила, что кое-кому пора в дурдом.

Наверное, Сиссела от меня уже устала. Когда мы вышли из клиники Софиахеммет, она испустила непроизвольный вздох, встревоживший меня.

— Хочешь домой, в Бромму? — спросила она, когда мы садились в такси.

Я, поколебавшись, покачала головой. Нет. Не хочу домой в Бромму. Если этого можно избежать.

— Ладно, — сказала Сиссела. — Тогда поехали ко мне.

Квартира Сисселы похожа на саму Сисселу. Такая же красно-черно-белая. Вся мебель чистенькая, аж блестит. Кухонная раковина сияет. Сверкает холодильник. У плиты вид такой, будто ей никогда вообще не пользовались. Что, в общем-то, близко к истине. Сиссела живет тут десять лет, но готовкой никогда не увлекалась. Питается она фруктами, конфетами и сигаретами. Плюс время от времени обедает на презентациях.

Когда я в последний раз тут была? Пытаюсь припомнить, пока вешаю пальто. В последние годы мы с Сисселой встречались только в городе. Обедали вместе. Ходили в кино и театры. Вместе слонялись по магазинам, активно помогая друг другу советом. Но тут — тут я не бывала целую вечность. То есть, как минимум, года четыре. Не здесь ли и не тогда ли Бильярдный клуб «Будущее» в последний раз встречал Новый год в полном составе?

Как-то с самого начала празднование Нового года дали на откуп Сисселе, в точности как Мидсоммар достался Мод. В первый раз я еще тоже считалась организатором, поскольку тогда мы с Сисселой снимали квартиру на двоих, но фактически праздник принадлежал ей и только ей. Уже с начала декабря она начала составлять таинственные списки, а когда я ближе к концу месяца приглашала ее съездить со мной в Несшё на Рождество, отказалась наотрез. У нее слишком много дел.

— Но ведь сочельник, — уговаривала я. — Ты что же, останешься одна в сочельник?

Она подняла брови:

— Ну и что?

— Разве не скучно?

Она усмехнулась.

— Скучнее, чем в Несшё, что ли? Нет. Этого можно не опасаться. Да и по телику наверняка что-нибудь хорошее покажут.

Я вздохнула. Не пригласить ее было нельзя. Праздновать Рождество мне не хотелось, от одной мысли провести три с половиной дня в обществе Херберта и Ренате сосало под ложечкой. Я звонила им один раз в начале семестра. Херберт взял трубку и пробурчал, что нет, мама не может подойти, она в постели и завтра ее отправляют в дом отдыха, — на самом деле она слегла с тех пор, как я уехала в Стокгольм. Потом в трубке стало тихо, так тихо, что можно было разобрать эхо чужих разговоров на линии. И я не сразу сообразила, что Херберт уже положил трубку. После этого я несколько месяцев боялась звонить, но послала три открытки с классическими видами Стокгольма: ратуша в сентябре, королевский дворец в октябре и площадь Сергельторгет в середине ноября. Ответа я не получила, хотя особо и не ждала. А вот теперь мне предстоит ехать домой и встречать там Рождество. Три с половиной дня молчания перед телевизором.

Я долго стояла в дверях своей комнаты, прежде чем надеть пальто. Я любила ее, мою комнатку, хотя кафель на печке повыщербился, а линолеум на полу вытерся. Но стены тут были оклеены обоями в цветочек, малость пожелтевшими, в эркере стояло белое кресло с подлокотниками, которое я забрала с собой из дома, а у дальней стенки — письменный стол, найденный мной в магазине подержанной мебели и собственноручно выкрашенный в «белый антик». Самая красивая комната в мире. И моя. Только моя.

Тогда мы с Сисселой ухитрились разжиться собственной квартирой при колоссальной нехватке жилья в Стокгольме. Дом шел под снос — но это был дом! Сиссела верещала от восторга, получив уведомление о заключении договора социального найма и раз за разом объясняла мне, что это просто невероятная удача, все равно что выиграть тысячу в лотерею, и чтобы я понимала — даром что не местная, деревня! — до чего это неслыханно, немыслимо и вообще фантастика.

Квартира оказалась маленькой двушкой в обшарпанном седермальмском домишке, без отопления, горячей воды и душа. Туалет метр на метр, сливной бачок под самым потолком, оснащенный цепочкой, деревянное сиденье все в трещинах и облупившаяся краска на стенах. На кухне — древняя дровяная плита, растопить которую нам не удалось. Уже в первый день мы сделали серьезное капиталовложение: купили электроплитку, достаточно мощную, чтобы можно было согреть воды для мытья и чайник поставить. К концу сентября, решив, что зима может оказаться холодной, мы купили себе по электрообогревателю. Они не сильно помогали, и уже к концу ноября мы привыкли спать в двух свитерах и шерстяных носках.